Смертельная клятва

— Ты выиграл? — Шепчу я, и на его лице расплывается медленная, дикая ухмылка.

— Да, я, черт возьми, выиграл.

Прежде чем я успеваю остановиться, я сжимаю кулак на его футболке и притягиваю его рот к себе. Опять же, есть разница между тем, что, как я знаю, я должна чувствовать, и тем, что я чувствую на самом деле. Я должна быть в ужасе, напугана, может быть, даже испытывать отвращение к насилию. Мне следовало бы злиться на Каина за то, что он открыл мне это, позволил мне увидеть эту его сторону вместо того, чтобы скрывать ее.

Но правда в том, что это меня возбуждает, мое желание разгорается от соленого железного привкуса крови на его губе, прижатой к моему языку, когда я отвечаю на его поцелуй с той же страстью, с которой он поцеловал меня. И запах пота и металлическая жестокость на его коже заставляет меня хотеть его еще больше, заставляет меня хотеть в нем всего настоящего, первобытного и живого.

Мужчины, которых я знала всю свою жизнь, всегда были жестокими. Я всегда жила в центре круга насилия. Но разница в том, что они прятали это вокруг меня. Они надевали дорогие строгие костюмы, пили шампанское, танцевали под струнную музыку и вели вежливую беседу. Все, что касалось их личности, было прикрыто налетом респектабельности.

Каин грубый и настоящий. Он жестокий, но я вижу это, все здесь открыто, и я могу принять или отвергнуть его. И эта реальность пульсирует во мне, пробуждая потребности, о существовании которых я даже не подозревала. Заставляя меня хотеть того, что я не могу выразить словами или даже не знаю, как представить.

Все, что я знаю, это то, что я хочу его. Вот так, здесь и сейчас.

Я обхватываю его ногами, выгибаюсь и прижимаюсь губами к его, и Каин стонет со звуком, почти болезненным. Его бедра прижались к моим, твердый выступ его члена трется об меня, а его пальцы цепляются за мою рубашку, дергая ее вверх.

Он прерывает поцелуй лишь на время, достаточное для того, чтобы снять с меня рубашку, его левая рука скользит вокруг моей талии и поднимает меня, одновременно грубо снимая с меня лифчик. Его мозолистые ладони мгновенно накрывают мою грудь, придавая ей форму, царапая соски, а я стону и выгибаюсь под его прикосновениями.

— Сегодня ты моя, Сабрина, — рычит он, наклоняя голову вперед, когда его рот касается моего горла, и он всасывает там мягкую плоть. — Вся ты. Я собираюсь трахнуть тебя сегодня вечером, зайчонок. И мне не терпится почувствовать, как ты кончишь на моем члене.

Никаких вопросов, никакого разрешения. Но опять же, никто никогда не собирался просить быть моим первым. Единственным, кто до этого имел право дать добро на лишения меня девственности, был мой отец: от меня ожидали, что я просто лягу и раздвину ноги, чтобы тот, кому сказали, мог надеть мне кольцо на палец.

Сейчас, если я скажу «нет», если я оттолкну Каина он остановится. Я не думаю, что он стал бы мне навязываться. Он не имеет ко мне никаких претензий и не имеет на это права, но он решил, что это будет его, и я не могу придумать никакого аргумента против этого, который не смоется волной возбуждения еще до того, как это станет возможным.

Я хочу этого. Я хочу его. И когда он дергает за пуговицу моих брюк, грубо стягивая джинсы с бедер, я хватаю его рубашку и поднимаю ее, желая снова увидеть его без рубашки впервые с тех пор, как поймала его в спортзале.

Каин помогает, срывая рубашку через голову одной рукой, а другой расправляя мои джинсы, и я втягиваю воздух, когда вижу его обнаженный торс. На ребрах у него багровеет синяк, еще один внизу живота, на коже шелушатся запекшиеся капли крови. Но под всем этим находится упругая плоть и рельефные мышцы, ведущие к его широкой груди, плечам и мускулистым бицепсам. И все это покрыто татуировками, завитками и гравировкой узоров, нанесенных на его кожу.

Я протягиваю руку, прикасаюсь к нему, и Каин втягивает воздух, как будто он обжегся. Я обнажена под ним, и он сдергивает шорты, отбрасывая их, и впервые вся его обнаженная плоть соприкасается со всей моей.

Горячая, тяжелая тяжесть его эрекции прижимается к тугой плоти нижней части моего живота. Каин толкается ко мне, стонет, когда его рот опускается, чтобы снова завладеть моим, и его колено раздвигает мои ноги в стороны с настойчивостью, которая заставляет мои бедра раздвигаться без борьбы.

Он наклоняется, его пальцы скользят между моими складками, и он снова стонет, когда видит, насколько я мокрая. Его пальцы скользят вверх, через мокрое месиво, в которое он меня превратил, к моему набухшему клитору, когда он кружит вокруг него собирая влагу растирая ее.

— Черт, мне нужно быть в тебе, — стонет он, его пальцы уверенно скользят по моему клитору. — Кончи для меня, принцесса. Кончи, чтобы я мог тебя трахнуть.