Смертельная красота

Старый соседский домик пропах бензином. Миронов как раз появился на его крыльце с пластиковой канистрой в руках, когда через неприметную, спрятавшуюся за кустами смородины калитку заходит Черный, чье появление удивляет судмеда.

На лице Николая застыла маска, будто стоматолог вколол ему обезболивающее, заморозил все мышцы. Только ноздри его раздуваются от сдерживаемого, но готового вырваться гнева.

– Вы арестованы, – едва двигая губами, произносит Черный.

– Что? Это шутка? – Миронов криво улыбается.

Сергей Алексеевич медленно ставит канистру у своих ног, не спуская глаз со следователя. На лице судмеда то появляется, то исчезает улыбка, будто он еще не решил, какую роль играть. Шаг за шагом Миронов спускается с крыльца и подходит к Черному.

– Шутка?

Черный тоже делает шаг навстречу Миронову и оказывается лицом к лицу с тем, кого намерен упрятать в тюрьму на пожизненный срок.

Мужчины почти одного роста, Николай чуть выше, но сейчас это не имеет значения. Они впиваются друг в друга взглядом, пытаясь прочесть мысли. Глубокие морщины прорезают лоб следователя. Он разглядывает чересчур спокойное лицо судебного медика. Мягкие черты, очки в тонкой оправе, морщинки, разбегающиеся от внешних уголков глаз…

– Что ж, ты меня раскусил, Коля.

Миронов неуловимо меняется, будто фокусник проводит по нему рукой и открывает его истинное лицо. Уголки губ опускаются, рот становится жестким, в глазах появляются презрение к миру и надменность. Сергей Алексеевич расправляет плечи и чуть поводит шеей, сбрасывая маску. Он все тот же Миронов, с каким Черный встретился около месяца назад, но Николай не узнает этого властного, жестокого человека.

– Я в тебе не ошибся. Ты не они. Ты такой же, как я.

Даже голос Миронова меняется, становится глуше, глубже, звучит откуда-то из самой середины грудной клетки.

– Ты арестован, – повторяет Черный. – За убийства Авакумовой, Браун, Ермакова…

– Да-да-да! Довольно! – перебивает его Сергей Алексеевич, чуть поморщившись. – Я не убил их, а подарил им Вечность. Запечатлел. И сделал это вовремя, пока они не превратились в развалины, лишившись красоты. Ты разве не понимаешь?

– Я понимаю, что все эти люди мертвы. Эти и те, кого ты убил в других местах. Ты убийца.

Птицы заливаются трелями. Солнце вовсю светит и греет. К резкому запаху бензина примешиваются одуряющие сладкие ароматы ранней сирени, проснувшейся земли, травы, жизни.

– Я Творец! – орет Миронов, входя в раж и размахивая руками. – Я Создатель! И если вся эта человеческая серость не понимает мои идеи, не желает признать меня, то я имею право взять то, что мне принадлежит. И сделать то, что считаю нужным. Разве я просил многого? Я просил лишь места для роста. Чтобы мне не вставляли палки в колеса и дали развернуться. Я мог бы явить миру величие. А они? «Заведующий региональным отделением бюро – ваш потолок». И когда это изменится? Через сколько лет? Нет! Я не намерен ждать!

– Ты больной ублюдок. Ты это понимаешь?

– Не перегибай, Коля, – качает головой Миронов. – Не перегибай! Ты такой же, как я. Я понял это в первый же день. Ты знаешь, что значит быть над людьми. Видеть дальше и больше них. О, я сразу это почуял.

– Я не ты. Таких, как ты, я ловил, ловлю и буду ловить. И изолировать от общества.

– Общества? Не смеши! Они никто. Ни один не стоит даже взгляда. Я позволил некоторым из них войти в историю. Стать чем-то прекрасным. Сохранил их для Вечности. Ты знаешь, как быстро начинает гнить человеческое тело? Тут же! Только сердце перестает биться – сразу начинается разложение. Сначала медленно, а потом все быстрее. И уже ничего не остановить, ничего не сделать. Даже самые прекрасные создания через пару дней становятся всего лишь кусками гнилого мяса. А на моих снимках они застыли в одном-единственном истинном мгновении.

– Хватит! Этот бред можешь рассказать психиатрам!

Больная философия Миронова отвращает. Николай видит, как в глазах Сергея Алексеевича проступает безумие. Он захлебывается пафосными словами, выпячивает грудь, искренне довольный собой. Черный сжимает кулаки.

– Где Катя? – рокочет голос Николая.

– О! Ха-ха-ха! О ком мы вспомнили! – заходится в истеричном смехе Миронов. – Катя, Катюша, Катенька! Жирная тупая корова!

Черный хватает противника за ворот футболки с Веселым Роджером во всю грудь.

– Как ты вообще мог обратить на нее внимание? Ты и она? Ну нет! Нет! Это пошло и глупо. Коля, смирись. Почему ты вообще выбрал ее, когда я предлагал тебе самое главное – свою дружбу? Но нет! Ты оттолкнул меня, предпочтя ее. Жаль, у меня не было времени, чтобы сделать все красиво.

– Где Катя? – рычит Черный.

– Все еще между нами может наладиться, – продолжает Миронов, будто не замечая, как выглядит и что делает следователь. – Я покажу тебе истинное положение дел. Я научу тебя видеть достойных людей среди этих тварей, отбросов, гнид…