Смертельная лазурь

Отправляясь из «Золотого якоря» на квартиру Осселя, я вновь и вновь перебирал в памяти услышанное от одноглазого хозяина. Неужели она сгоряча выпалила Осселю обо всех своих ухажерах и тот прибил ее из ревности? Нет, тряхнул я головой, глупость, да и только. Если уж я готов видеть в Осселе заурядного убийцу, что тогда говорить о представителях нашего правосудия? Я слишком мало знал о Гезе Тиммерс, чтобы составить себе правдивую картину. Еще меньше я понимал, что все-таки Оссель мог найти в этой особе? Занимая такую должность в Распхёйсе, он вполне мог рассчитывать на более приличную женщину.

У дома, где за сутки до этого разыгралась кровавая трагедия, играла детвора. Дети перебрасывали друг другу тряпичный комок, который при большом желании можно было назвать мячом. Подозвав к себе одного из найти управляющего. Молниеносно схоронив монету в лохмотьях, он показал мне дверь в одну из квартир с окнами побольше. «Там и найдете “эту старую чертовку Декен”», — как выразился малый. Хозяйкой оказалась почти беззубая вдовушка, которая, по ее же словам, следила за домом по поручению его владельца. Принимая во внимание царившую вокруг запущенность, она явно не перегружала себя заботами.

Я представился одним из приятелей Осселя Юкена, что, в общем, было правдой, который по его поручению пришел сюда присмотреть, все ли здесь в порядке, что не тянуло даже на полуправду. Не знаю, поверила она мне или нет, но после того, как еще один мой штюбер обрел нового владельца, мне с готовностью отперли дверь в жилище Осселя.

Взору моему предстали черепки разбитых тарелок и чашек, обломки стула — разбросанные свидетельства скандала с рукоприкладством. Потом я заметил большущее темно-красное пятно на стене: запекшаяся кровь. Невольно приглядевшись, я заметил присохшие волосы.

— Вот здесь он ее и приговорил, — изрекла вдова Декен. Впрочем, я и без ее пояснений все понимал. — Бил головой о стену, пока не убил.

— Откуда вы знаете, что все именно так и было?

— Я?.. Ну, так мне кажется. Откуда тогда взяться этому пятну на стене? Да и голова ее была мягче теста, когда за ним пришли.

Я невольно поежился, представив себе эту сцену. Но я шел сюда не за этим. Картина! Она стояла у стены, чуть ниже отвратительного пятна. Обведя пристальным взглядом комнату, я убедился, что картина исчезла. Я поинтересовался у старухи, где она.

— Что? Картина, говорите? — Она искренне рассмеялась и покачала головой: — Нет, сударь, ничего подобного у Юкена не было и в помине, никаких картин он не покупал. Здесь, в этом доме, сударь, картины не в ходу. Большинство тех, кто здесь живет, с хлеба на воду перебиваются.

— Это была не его картина, он только взял ее на время, — пояснил я, указывая на дверь спальни. — Может, туда ее поставил?

Хозяйка ничего не имела против, чтобы я заодно осмотрел и крохотную спальню, но и там мои поиски ничего не дачи. Вернувшись, в комнату, служившую гостиной, я неожиданно обнаружил рядом с вдовой Декен щуплого мужчину, лет тридцати с небольшим, прилично и опрятно одетого. Явно не из здешних жильцов, заключил я.

Выдержав паузу, во время которой он обозрел меня с ног до головы, мужчина осведомился:

— Кто вы? И что здесь делаете?

Я уже раскрыл было рот, чтобы ответить, но старуха опередила меня:

— Это друг Юкена, он ищет какую-то картину. Но ее здесь нет. У этого Юкена не было денег картины покупать.

— Картина? — удивленно переспросил незнакомец, не отрывая от меня пронзительного взора. — Что за картина?

— А с какой стати мне перед вами отчитываться? — вопросом на вопрос ответил я. — Кто вы такой?

— Ах, простите, простите мою бесцеремонность! — Улыбнувшись, он стянул с головы шляпу с перьями и вежливо поклонился. — Иеремия Катон, инспектор амстердамского участкового суда, которому поручено вести расследование этого преступления. Имею все надлежащие полномочия.

— А что здесь расследовать? По-моему, всем и так ясно, что здесь произошло.

— Оссель Юкен занимал должность воспитателя в Распхёйсе, следовательно, принадлежал к числу государственных чиновников. Поэтому участковый судья счел необходимым провести тщательное расследование случившегося. А теперь я был бы весьма признателен вам, если бы вы назвали мне свое имя.

Слёдуя примеру судебного инспектора Катона, я снял с головы смятую, всю в пятнах, без перьев или иных украшений шляпу и, тоже вежливо поклонившись, представился.

— Стало быть, вы утверждаете, что вас зовут Корнелис Зюйтхоф и что вы приятель Осселя Юкена. При каких обстоятельствах вы познакомились?

Волей-неволей я поведал инспектору Катону о своей деятельности в исправительном заведении Распхёйс, не забыв присовокупить и свое недавнее увольнение.

Выслушав мой рассказ, Катон погладил ухоженную бородку и едва заметно кивнул.

— Если вы готовы были поступиться должностью ради блага Юкена, вы наверняка настоящий товарищ. А какое отношение ко всему этому имеет упомянутая вами картина?