Смертельная лазурь

— Я? — Корс вперил в меня испытующий взгляд, но явно не мог вспомнить, кто я такой.

— Вспоминайте — тихий переулок у канала Розенграхт, — решил я прийти к нему на помощь. — Субботний вечер в августе. Вы тогда спасли меня от трех громил. Если б не вы, они бы меня точно отправили к праотцам.

Лицо Корса осветилось улыбкой.

— Ах вот оно что! Так это вы?

— Да, это я, — улыбнулся я в ответ и назвал ему свое имя. — Вы еще тогда очень спешили на свидание с какой-то красавицей, и я даже толком не успел вас поблагодарить. Вот, как видите, не забыл.

— А борьба вас не интересует, так? — напрямик спросил Корс.

— Не знаю, смогу ли все это освоить. Я всего лишь бедный художник.

Понимающе кивнув, Корс процитировал детский стишок:

— «Понедельник, вторник иль среда — мой карман пуст всегда!» Нет, скажите прямо, вы на самом деле без гроша в кармане?

— Ну, это слишком сильно сказано, сударь. Однако и богачом назвать себя даже при большом желании не могу. Поэтому и вынужден отказаться от ваших услуг, как наставника, господин Коре. Но поговорить с вами мне было бы очень интересно.

— Вот как? И о чем же вы хотите со мной говорить?

— Об одном из моих друзей. Об Осселе Юкене.

— Об Осселе? — Лицо Корса непроизвольно дрогнуло. — Так вы дружны с Осселем Юкеном? Где он сейчас? И как у него дела?

— Никак, к сожалению. Он мертв.

Корс был ошеломлен тем, что я сообщил ему. В общих чертах я передал ему историю Осселя.

— Так это, выходит, его казнили тогда у ратуши за зверское убийство сожительницы? — недоверчиво протянул Роберт Корс. — Вот это да! Нет-нет, конечно, я знал об этом, весь Амстердам тогда пересказывал эту историю. Но имя виновного ускользнуло от меня. Я ни сном ни духом не подозревал, что им может быть Оссель Юкен. Знай я об этом, может быть, и…

— Что стало бы, если бы знали? — сгорая от любопытства, спросил я.

Он сделал неопределенный жест:

— Ах, так, ничего особенного. Сами посудите — что я мог бы для него сделать? Несчастный старина Оссель! Столько лет. — Хозяин школы единоборств помрачнел. — Жизнь меняет людей и их отношения, и — Бог тому свидетель — отнюдь не всегда к лучшему. Разве не так?

— Вряд ли могу с вами поспорить, — помедлив, ответил я. Я все еще не понимал, к чему клонит Роберт Корс.

— Нет-нет, тут уж я прав окончательно, поверьте. Но мне не хотелось бы говорить об этом здесь. Давайте-ка лучше пройдем ко мне в контору.

Крикнув обоим наставникам, чтобы те продолжали без него, он провел меня в светлое помещение с двумя окнами. На стенах были развешаны гравюры с изображением борцов в различных позициях.

— Тут представлены всевозможные приемы борьбы, я заказал эти рисунки для наглядности. Хочу создать книгу об искусстве борьбы. Но мне эти гравюры не нравятся. Уж очень примитивно на них все показано. — Корс призадумался на мгновение. — Вы упомянули, что вы художник, господин Зюйтхоф. Может, найдете способ урвать для меня время и изготовить парочку гравюр на эту же тему? Думаю, у вас получится ничуть не хуже.

— Надо подумать, — уклонился я от конкретного ответа.

Откуда ему знать, что гравер вовсе не одно и то же, что художник. Видимо, придется обращаться за объяснениями к Рембрандту в надежде, что он поможет мне исполнить заказ Корса. Пока я размышлял, взгляд мой упал на написанную маслом картину, висевшую на противоположной окнам стене. Портрет женщины. Я знал ее!

— Что это с вами? Голова закружилась? — обеспокоенно спросил Роберт Коре.

С трудом сохраняя невозмутимость, я показал на картину.

— Я знаю эту женщину!

— Вы никак не можете знать ее — она умерла шестнадцать лет назад. А вы тогда были еще ребенком.

— Умерла… шестнадцать лет… — выдавил я. Я был поражен. — А что с ней произошло? Отчего она умерла?

— Ее легкие сожрала чума.

— Кем она была?

— Это Катрин, дочь Николауса Петтера. Именно по ее милости добрые друзья стали непримиримыми врагами или хотя бы теми, кто избегает встреч друг с другом. — Корс горько усмехнулся. — Со времен Евы женщины только и делают, что сеют раздор среди мужчин. И все же куда нам без них? Мы не понимаем их, но они нужны нам как воздух. Вот в чем состоит извечная их загадка.

— Вы имеете в виду Осселя и себя, как я понимаю? Не расскажете мне эту историю?

— Расскажу, никуда не денусь. Но вы уж сядьте и выпейте со мной кружечку отличного дельфтского пива.

Он наполнил две кружки из оловянного кувшина, и мы опустились на стулья с высокими спинками. Роберт Корс поведал мне историю двух молодых борцов, оттачивавших свое искусство в школе мастера Николауса Петтера. Оба проявили себя весьма способными учениками и вскоре уже сами натаскивали начинающих.

— Вероятно, кое-кто уже видел в нас преемников Петтера, — добавил Коре. — Потому что мы оба втрескались по уши в молоденькую красавицу Катрин, наперебой предлагая ей свое сердце, как никто в Амстердаме.

— И чьему же призыву вняла Катрин? — полюбопытствовал я.