Смертельная ловушка

В офисе после ужина мы с ней закурили по сигарете. Карпентер, положив нога на ногу, уселся в красном кожаном кресле, в котором накануне вечером сидел Джон Белл Шетук, набил табаком трубку, раскурил ее и принялся выпускать клубы дыма, что Вулф, удобно расположившись на своем троне за столом, воспринял как настоящий мужчина. Он ненавидел трубки, но на его лице было ясно написано, по крайней мере это понял я, что сейчас война и нельзя уклоняться от трудностей.

— И все-таки, — заметил Карпентер, — я не понимаю, почему Шетук, выражаясь по-военному, так безропотно подставил под удар свои фланги?

— Видите ли, — удовлетворенно промурлыкал Вулф, — он понятия не имел, что поступает таким образом. Во-первых, он недооценил меня. Во-вторых, слишком переоценил себя. Это — профессиональное заболевание тех, кто занимает место в стане людей влиятельных. В-третьих, полученное им анонимное письмо привело его в смятение. Мысль разослать эти письма людям случайным оказалась почти гениальной.

Карпентер кивнул.

— Это придумала Дороти. Мисс Брюс.

«Ха! — подумал я про себя. — „Дороти“. „Кен. милый“. Что-то это звучит чересчур фамильярно».

— Да, в умении соображать ей не откажешь, — снизошел Вулф. — Тем не менее она допустила колоссальный промах, о котором вам, наверное, не доложила, решив подвергнуть испытанию нашу с майором Гудвином честность. Она предложила мне миллион долларов. Но поскольку ей порой приходят в голову блестящие мысли, обязательно пользуйтесь ее услугами, хотя, считаю я, вам не следует забывать, что порой она способна и на глупость, ибо та ловушка, которую она приготовила против нас, оказалась самой очевидной из когда-либо придуманных женщиной.

— Для вас да, — улыбнулся Карпентер. — Но поступить таким образом посоветовал ей я. Я велел ей, как только подвернется случай, подвергнуть вас испытанию. При такой сумме и процентах с нее я бы даже за себя не поручился. И хотя я был наслышан о вашем таланте…

— Бросьте, — махнул рукой Вулф. — Вам следовало бы проявить больше изобретательности, проверяя нашу лояльность. Что же касается Шетука, то, скорей всего, ему стало известно, что Райдер вот-вот раскается, и он был вынужден так поступить.

— Райдера я до сих пор не понимаю. Я был бы готов поклясться, что он человек не менее честный, чем другие, а он оказался таким безнравственным.

— Необязательно, — возразил Вулф — Вполне возможно, просто ранимым. Не знаю, в чем дело. Они были старые друзья, а кто, как не близкий приятель, так хорошо знает ту тайну, ту угрозу, которая делает человека беспомощным? Но Райдеру одновременно были нанесены два удара, перед которыми угроза, в чем бы она ни состояла, утратила силу. Погиб в бою единственный и горячо любимый им сын и был убит один из его подчиненных, капитан Кросс. Первый удар заставил его переоценить все его ценности, а второй — убийство никак не входило в их договор. Он решил поехать к вам и во всем признаться, о чем сообщил Шетуку не в беседе один на один, потому что не хотел обсуждать свое решение или спорить, а в присутствии других, публично. Вот в чем было дело.

— Да, в тяжелое положение он попал, — пробормотал Карпентер.

— Совершенно верно. Да и Шетук оказался не в лучшем. Ему тоже пришел конец. После этого у него не осталось выбора, да и обстоятельства сложились так, что поступить таким образом было хотя и нелегко, но и нетрудно. Возвратившись после обеда с генералом Файфом, ему потребовалось всего на три-четыре минуты остаться одному в кабинете Райдера, что оказалось делом вовсе несложным. Затем он, по-видимому, отправился на какую-то встречу. У людей, занимающих такой пост, всегда полно встреч. Перед ужином вы спросили у меня, он ли убил и капитана Кросса. Думаю, что да. Если вы хотите включить это в свой рапорт, выясните, был ли Шетук в Нью-Йорке в прошлую среду вечером и чем он занимался. — Вулф пожал плечами. — Так или иначе, он умер.

Карпентер кивнул. Он не сводил с Вулфа взгляда, который я часто видел в глазах людей, сидевших в этом кресле и смотревших на Вулфа. Это напомнило мне то, что провинциалы обычно говорят про Нью-Йорк: город им нравится, но жить там не по карману. Что касается меня, то я живу в Нью-Йорке.

— Что навело вас на мысль о нем? — спросил Карпентер.

— Я уже вам сказал. Его реакция, проявившаяся здесь, когда майор Гудвин выдвигал ящики и собрался открыть чемодан. До этой минуты я ни о чем не знал. Преступником мог оказаться Файф, Тинэм и даже Лоусон. Между прочим, — посмотрел на часы Вулф, — они должны прибыть сюда через двадцать минут. Я расскажу им про мисс Брюс, объясню, что я просто использовал ее, раз вы не хотите, чтобы они знали, чем она занимается на самом деле. Но о Шетуке вам самому придется им поведать. Я обещал ему, что его смерть будет интерпретирована как несчастный случай, о чем я и сообщил в полицию, хотя инспектору Кремеру известна правда. Он знает все — мы с ним контактируем уже много лет. То, что произошло сегодня здесь, сказал я Шетуку, останется тайной для всех непосвященных.