Смертельная мечта

– Слышал. Ну и что? Этот феномен используется в кино. Показывают одну застывшую картинку, и мозг ее регистрирует. Покажи таких картинок десяток, и мозг соединяет их и тогда зрителю кажется, что все движется.

– Совершенно верно, – подтвердил Дэн. – И вот о чем я думаю. Может быть, нам скадрировать все изображения? Все то время, когда компьютер показывает нам картинки раздельно.

Джэйс вскочил.

– Половину времени пустить на фон, а половину – на игроков. Так ты предполагаешь?

– Компьютер будет работать на полную мощность с каждой частью изображения, но в течение очень короткого времени, чтобы играющий не догадался, что он видит только часть картинки. До того как его глаз и мозг поймут, что часть изображения потеряна, она появится. Тот же самый принцип, что и в кино. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Джэйс. – Ты хочешь удвоить скорость.

– Совершенно верно, – ответил Дэн.

Джэйс почесал обросшую двухдневной щетиной щеку.

– А сможет ли оборудование так быстро переключаться?

– Вне всякого сомнения. Для наших машин двадцать четыре кадра в секунду – это черепашья скорость, за это время они способны сделать миллион операций.

– Слушай, а не сорок восемь? – спросил Джэйс.

– Да хоть тысячу! – вскипел Дэн. – Ты что, совсем меня не слушаешь? Я же говорю тебе, что наша машина способна за секунду переключиться миллион раз! Для нее двадцать четыре кадра в секунду – то же самое, что для нас с тобой год. И никакой играющий ничего не заметит.

– Слушай, а это выход! – воскликнул Джэйс и, вскочив с дивана, забегал по кабинету. – По идее, должно сработать.

– Я в этом абсолютно уверен, – кивнул Дэн. – Только…

– Никаких «только», – Джэйс ткнул в Дэна пальцем. – Ты даже не представляешь, до чего ты допер. Черт, да как же я не вспомнил об этом раньше?! Ну, теперь я им такое покажу… Дэн, мы улучшим изображение в тысячу раз. Играющий увидит даже текст на входном билете.

– Но есть тут у меня кое-какие сомнения, – проговорил Дэн.

– Плюнь на них! – крикнул Джэйс. – То, о чем ты говоришь, уже делали, и все получалось. Тебе нужно только написать программу.

– Вот именно. А на это уйдет несколько месяцев.

– Да ты что?! – Джэйс остановился и посмотрел на Дэна. – Какие месяцы! Ты что, не знаешь ни одного человека, у которого есть похожая программа? – Дэн утвердительно кивнул. – Знаешь? Тогда попроси и скопируй. А лучше всего – укради.

Дэн пристально посмотрел на друга. Тот выглядел ужасно, казалось, что он не только не умывался, но и не спал. Лицо Джэйса осунулось, небритые щеки впали, вокруг глаз были синие круги, а засаленные волосы космами свисали до плеч. Джэйс явно устал, но, несмотря на это, буквально трясся от возбуждения, потому что Дэн дал ему новую возможность усовершенствовать игры, добиться того, чего прежде никому не удавалось. У него появилась новая игрушка, блестящая и очень интересная. Джэйс задыхался от волнения.

Дэн помялся – последнее предложение Джэйса было ему не по нутру.

– Помнишь Боба Франкеля? – спросил Джэйс. – Он занимался чем-то похожим, применял тот же принцип.

– Никак не предполагал, что ты интересовался «Звездными войнами».

– Заткнись! – рявкнул Джэйс. – Какая кому разница, где мы достанем программу? Попробуй связаться с ним. Может быть, за те триллионы, которые они тратят на свою белиберду, им удалось создать что-нибудь стоящее.

Роберт Франкель был одним из самых блестящих математиков в лаборатории доктора Эпплтона. Именно поэтому Джэйс невзлюбил его с самого начала и постоянно с ним цапался. Взаимная неприязнь, которую эти два высокомерных гениальных эгоиста испытывали друг к другу, усиливалась завистью. После того как Боб Франкель вдруг уехал в Вашингтон работать над программой стратегической оборонной инициативы, Джэйс сказал: «Не думал я, что наш Бобби не только сукин сын, но и фашист» – и целую неделю после этого события не находил себе места.

– Да ты в уме? – спросил Дэн. – К тому, чем занимается Франкель, и на километр не подступиться. Это же совершенно секретные разработки.

– Позвони Бобу, – приказным тоном произнес Джэйс. – Возможно, что математические исследования не считаются секретными.

– Он не будет со мной говорить о своей работе, – запротестовал Дэн.

Джэйс наклонился над столом и посмотрел в глаза Дэну с такой злостью, что тому сделалось жутко.

– Слушай, Данно, – заговорил Джэйс, и Дэна передернуло от отвращения. Запах изо рта Джэйса был просто омерзительным. – Я сказал, чтобы ты позвонил Бобу. В этом нет ничего зазорного. Выполняй. Пронто, тонто. Понял?

Дэн встал:

– Слушай, Джэйс. Не строй из себя крутого ковбоя. И перестань повторять свое «пронто, тонто».

Джэйс отошел от стола и смерил Дэна издевательским взглядом.

– Но ведь ты даже не знаешь, что означают эти слова. Это же испанский, – произнес он и, повернувшись на каблуках, вышел из кабинета.