Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки

— Ее отец — не Тедди.

Я прикончил суп. Это был куриный бульон с чесноком. Мне он очень понравился. Престарелые слуги унесли опустевшую посуду. Запестрели разнообразные закуски. Я был нем как рыба, и Мэгги приходилось поддерживать разговор.

— Мне доводилось глупо ошибаться, мистер Гаррет. Так и появилась моя дочь.

Прожевав нечто, состоящее из куриной печенки, бекона и молотых орехов, я пробормотал:

— Неплохо.

— Мне было шестнадцать. Отец выдал меня замуж за животное, которое желало только девственниц. Его дочери по возрасту годились мне в матери. Мое замужество должно было помочь папочкиному бизнесу. Поскольку мне никто не объяснил, как избежать беременности, я тут же понесла. Мой супруг от ярости бился в припадке. Оказывается, в мою задачу не входило иметь детей, я должна была лишь служить грелкой для его постели и ублажать мужа, повторяя, какой он могучий мужчина. Когда же я родила дочь, он просто свихнулся. Еще одна дочь. У него не было сыновей. Он считал, что это бабий бунт, что мы сговорились, чтобы погубить его. Мне никогда не хватало смелости заявить, что с ним произойдет, если мы — женщины — действительно воздадим ему по заслугам.

Злобный оскал. На какое-то мгновение из-под улыбающейся маски выглянула другая Мэгги.

Она принялась жевать, предоставив мне время для комментариев. Я лишь кивнул с набитым ртом.

— Старый мерзавец продолжал тем не менее пользоваться мной. Его дочери пожалели меня и научили всему, что мне следовало знать. Они ненавидели своего папочку больше, чем я. Затем моего отца убили грабители, завладев двенадцатью медными монетами и парой старых сапог.

— Очень похоже на Танфер.

— Это и был Танфер, — кивнула она.

— Итак, ваш отец умер…

— У меня не осталось никаких причин и дальше ублажать мужа.

— Вы ушли.

— Не раньше чем, застав его спящим, выбила из него палкой все дерьмо.

— Я принимаю ваш рассказ близко к сердцу.

— Замечательно.

Ее взгляд светился озорством. Я решил, что Мэгги Дженн мне нравится. Прожить такую жизнь и сохранить способность кокетничать…

Это был очень интересный ужин. Я узнал все о возникновении ее отношений с Тедди, но не услышал ни слова о том, как протекали годы между ее разводом и бурной встречей с будущим королем. Мне показалось, что она любила Тедди столь же сильно, как и он ее. Иначе Мэгги не стала бы сохранять в первозданном виде эти отвратительные комнаты.

— Этот дом — тюрьма, — довольно туманно произнесла она.

— В таком случае вам следует навестить мое жилище.

— Я не то имела в виду.

Я набил рот, использовав этот старый прием, чтобы заставить ее сказать больше. Метафоры вообще слабо доходят до меня.

— Гаррет, я могу уехать отсюда в любое время. Более того, меня довольно часто побуждают сделать это. Но если я уступлю, то потеряю все. По-настоящему мне здесь ничего не принадлежит. Я лишь временно пользуюсь этим богатством. — Она обвела рукой вокруг себя. — До тех пор, пока сама не оставлю дом.

— Понимаю.

И я действительно понимал. Узница обстоятельств, она вынуждена была здесь оставаться. Незамужняя женщина с ребенком. Ей была знакома бедность, и она знала, что богатой быть гораздо лучше. Бедность — тоже своего рода тюрьма.

— Пожалуй, Мэгги Дженн, вы мне можете понравиться.

Она приподняла одну бровь. Какое милое искусство! Лишь немногие наделены этим природным талантом. Только лучшие люди могут выполнить трюк с бровью.

— Большинство клиентов мне совсем не нравятся, — добавил я.

— Думаю, приятные люди просто не попадают в ситуации, когда им требуется помощь таких, как вы.

— Попадают, но нечасто — что весьма прискорбно.

9

Развитие событий показывало, что в ходе встречи с Мэгги передо мной могли открыться определенные возможности. Это чувство не оставляло меня с того момента, когда я, отправляясь на ужин, шагнул за дверь своего дома. Я не тот парень, который стремится получить все при первом свидании, но никогда не отказываюсь от подарков судьбы. Что касается сегодняшнего вечера, то я решительно не желал противиться ей.

Ужин подошел к концу. Я не находил себе места, а Мэгги Дженн продолжала виртуозно строить глазки. Такие фокусы могли бы даже епископа заставить позабыть о боге, и самая глубокая преданность идеям воздержания не спасла бы святошу от опасности утонуть в прозрачных озерах ее глаз. Искусство Мэгги было способно увести воображение самого ярого религиозного фундаменталиста в такие дали, из которых невозможно выбраться, не совершив отчаянной глупости.

Я настолько забылся, что даже не замечал, какую шутку начал играть со мной мой драгоценный орган.

За ужином мы мило поддразнивали друг друга, ловко жонглируя словами. В этом Мэгги Дженн не имела себе равных. Она была по-настоящему хороша. Я уже изготовился, схватив боевую трубу, сыграть сигнал «атака!».

Она же молча наблюдала за мной, видимо оценивая, насколько я дозрел.

Предприняв героические усилия и сосредоточившись, я прохрипел:

— Скажите мне вот что, Мэгги Дженн. Кто может совать нос в ваши дела?

Она промолчала, лишь подняла бровь, а значит, была изумлена. Она ожидала услышать от меня вовсе не это и сейчас старалась выиграть время.