Смертельная скачка

— Сейчас уже поздно для бабочек, — терпеливо пояснил Кнут. — Слишком холодно.

— Спросите у нее, на что была похожа эта бабочка, — настаивал я.

Он пожал плечами, но спросил. Ответ удивил его, потому что Лив точно описала ее, при каждом слове уверенно кивая головой. Она знала, что видела бабочку.

— Она говорит, — начал переводить Кнут, — что бабочка была на шее сзади. Лив увидела ее, потому что он наклонил голову вперед. Бабочка была между его шерстяной шапкой и воротником и не двигалась.

— Какого цвета?

— Темно-красного, — перевел Кнут.

— Родимое пятно?

— Может быть, — согласился Кнут, спросил о чем-то Лив и кивнул мне. — Да, видимо, вы правы. Она говорит, что бабочка раскрыла два плоских крыла, но одно было больше другого.

— Так, — усмехнулся я, — теперь нам нужен большой мужчина с желтыми глазами и родимым пятном в форме бабочки.

— Или маленький мужчина, — возразил Эрик, — с солнцем в глазах и грязной шеей.

— Солнца в глазах нет, — засмеялся я. — Металлически-серое небо давит, как армейское одеяло, но не дает тепла. У меня даже кишки замерзли, нельзя ли отменить этот холод?

Кнут отправил полицейского за специалистами по отпечаткам пальцев и по взрывам, переписал имена и адреса половины детей, толпа зрителей постепенно росла, и Эрик раздраженно спросил, может ли он уже идти домой.

— Надо закончить здесь, — наставительно заметил Кнут, когда мы больше часа протоптались на тротуаре возле взорванной машины.

С наступлением темноты мы вернулись в офис Кнута, он снял пальто и фуражку и показался мне еще более усталым, чем раньше. Я попросил разрешения и позвонил Сэндвикам, чтобы извиниться за то, что не приехал в назначенный час. Я поговорил только с миссис Сэндвик, которая объяснила, что мужа нет дома.

— Миккель ждал вас, мистер Кливленд, — сказала она по-английски с сильным норвежским акцентом, — но, прождав час, ушел со своими друзьями.

— Пожалуйста, передайте ему мои извинения.

— Передам.

— В какой школе он учится?

— В Голе, в колледже, — ответила она и, будто спохватившись, добавила:

— Не думаю, что мужу понравится...

— Я только хотел узнать, смогу ли я увидеть его сегодня вечером, прежде чем он вернется в пансион, — перебил я.

— Ох, он собирался, прямо не заходя домой, отправиться туда с друзьями. Сейчас они, наверно, уже в пути.

— Тогда неважно.

Я положил трубку, Кнут занимался приготовлением кофе.

— Где в Голе колледж? — спросил я.

— Гол в горах, на пути в Берген. Маленький городок, куда зимой ездят в отпуск кататься на лыжах. Колледж — это школа-пансион для богатых мальчиков. Вы собираетесь отправиться в такую даль, чтобы увидеть Миккеля Сэндвика? Он ничего не знает о том, как убили Боба Шермана. Когда я видел его, он был расстроен смертью друга, вот и все. Если бы он что-то знал, то обязательно бы помог.

— Как расстроен? Плакал?

— Нет, не плакал. Бледный. Совершенно подавленный. Дрожавший. Расстроенный.

— Сердитый?

— Нет. Почему он должен быть сердитым?

— Людям свойственно приходить в ярость, когда убивают их друзей. Они испытывают такую злость, что готовы сами задушить убийцу, разве нет?

— А-а, — он кивнул, — вы это имеете в виду. Не помню, чтобы Миккель был как-то особенно сердит.

— Как он выглядит?

— Обыкновенный мальчик. Лет шестнадцати. Нет, уже семнадцати. Умный, но не выдающийся. Среднего роста, худощавый, светло-русые волосы, хорошие манеры. Ничего примечательного. Приятный мальчик. Возможно, немного нервный.

Мы сидели вокруг стола и пили кофе. Один тоже получил свою порцию и много сахара. Эрик постепенно отходил от ужаса, что чуть не потерял своего друга, и вспомнил о машине.

— Наверно, мне придется взять напрокат, — решил он, — чтобы возить Дэйвида.

— Ты больше не будешь возить Дэйвида, — твердо заявил Кнут.

— Конечно, буду.

— Нет, это опасно, — объяснил Кнут.

Ненадолго сгустилось многозначительное молчание. Любой, кто будет возить меня в будущем, должен быть предупрежден о рискованности этой работы. Что делает меня весьма непопулярным в качестве пассажира.

— Я что-нибудь придумаю, — успокоил их я.

— Куда вы планировали поехать еще? — спросил Эрик.

— Завтра заехать к Свену Вангену, потом на ипподром. В понедельник... еще не знаю.

— Я подъеду к завтраку в «Гранд-отель», — как о деле решенном заявил Эрик.

— Нет, — запротестовал Кнут, и они весьма бурно заспорили, но Кнут сдался. Мрачный, с поджатыми губами, он повернулся ко мне:

— Эрик говорит, что никогда не бросает дело, не закончив.

Эрик усмехнулся и пригладил рукой свои светлые лохматые волосы.

— Бросаю, если очень скучное.

— Полагаю, вы понимаете, что одна из этих попыток может оказаться успешной? — официальным тоном сказал Кнут. — Две провалились, но...

— Три, — перебил я. — Кто-то пытался утопить меня в фьорде в первый же день, как я приехал в Норвегию. — И я рассказал им о черном катере.

— Но это могла быть случайность, — нахмурился Кнут.

— В то время я тоже так думал, — кивнул я. — Но теперь картина выглядит по-другому. — Я налил себе крепкого горячего кофе. — Но я согласен с вами, рано или поздно капкан захлопнется, но что с этим делать — не знаю.