Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

По словам Жукова, он поддержал Соколовского, добавив: «Передай, что, если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, мы нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет у них охоту сопротивляться». Далее Жуков писал: «В назначенное время ответа от Геббельса и Бормана не последовало. В 10 часов 40 минут наши войска открыли ураганный огонь по остаткам особого сектора обороны центра города».

Наиболее полное описание переговоров с Кребсом содержится в книге Маршала Советского Союза В. И. Чуйкова «Конец Третьего рейха». Им были посвящены более 30 страниц в главах «Визит Кребса» и «Берлинский Первомай». Маршал подчеркивал, что свидетелями переговоров стали писатель Всеволод Вишневский, поэт Евгений Долматовский, композитор Матвей Блантер. Переговоры стенографировались. Помимо начальника генерального штаба сухопутных сил Германии Кребса в переговорах с немецкой стороны принял участие полковник генерального штаба фон Дуфвинг, выполнявший на переговорах обязанности адъютанта Кребса, а также немецкий переводчик.

Из рассказа В. И. Чуйкова, подкрепленного стенографическими записями, складывается иное впечатление о переговорах на его командном пункте, чем из воспоминаний Г. К. Жукова. Если из воспоминаний Жукова можно придти к выводу, будто визит Кребса был кратким, а Сталин вообще запретил вести какие-то переговоры, то иные выводы можно сделать из рассказа Чуйкова. Во-первых, он сообщал, что переговоры шли почти 10 часов и Кребс покинул командный пункт Чуйкова лишь в 13.08. Во-вторых, Чуйков рассказал об установлении телефонной связи между германской рейхсканцелярией и командным пунктом Чуйкова. (Этот факт был впоследствии отражен в киноэпопее «Освобождение».) В-третьих, на протяжении переговоров с Кребсом Чуйкову и Соколовскому не раз звонили некие вышестоящие лица. А ими могли быть Г. К. Жуков или И. В. Сталин. Возможно, что Сталин, сначала сказавший о недопустимости каких-либо переговоров, затем разрешил их продолжение.

Камнем преткновения на переговорах стало нежелание новых вождей рейха пойти на капитуляцию без согласия Дёница. Для этого были известные основания.

Находившийся в Плёне гросс-адмирал получал скудную информацию о том, что происходило в бункере рейхсканцелярии в последние дни. Лишь через три часа после самоубийства Адольфа Гитлера и его жены 30 апреля в 18.35 Борман направил радиограмму Дёницу: «Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначил вас в качестве своего преемника. Вам высланы письменные указания. Немедленно примите меры, необходимые в этой ситуации».

Никаких сообщений об уходе Гитлера из жизни гросс-адмирал не получил и мог считать, что высшая власть в Германии по-прежнему принадлежит фюреру. По этой причине он отправил в Берлин ответ, в котором выражал свою преданность Гитлеру. Ему Дёниц адресовал свое послание: «Если по воле Судьбы… мне суждено править рейхом в качестве вашего преемника, я приложу все силы, чтобы исход этой войны был достоин героической борьбы немецкого народа».

Сокрытие информации о самоубийстве Гитлера было вызвано тем, что Геббельс и Борман опасались Гиммлера, который находился в Плёне, где был и Дёниц. Очевидно, что, скрывая информацию о смерти Гитлера, его наследники считали, что пока Гиммлер считает фюрера живым, шеф СС не решится захватить власть. Не спешили они и обнародовать «Политическое завещание» Гитлера, в соответствии с которым Гиммлер был исключен из партии и лишен всякой власти. Скорее всего, они опасались, что преждевременная огласка лишь ускорит действия Гиммлера. Руководитель всесильной эсэсовской организации мог объявить переданное радиограммой «Политическое завещание» Гитлера фальшивкой, Геббельса и Бормана – изменниками, а то и убийцами Гитлера. Геббельс и Борман вряд ли сомневались в том, что Гиммлер мог поставить Дёница под свой контроль или даже объявить себя главой Третьего рейха.

У Геббельса, Бормана и их сторонников оставалось лишь «Политическое завещание» Гитлера для обоснования правомочности своего положения. Ссылаясь на гитлеровское завещание, Геббельс, Борман и их сторонники подчеркивали, что лишь они правомочны вести переговоры о капитуляции. Поэтому первыми, кто за пределами бункера узнали содержание политического завещания Гитлера, стали советские военачальники, а затем Сталин и другие советские руководители.

Кребс говорил Чуйкову: «Полная и действительная капитуляция может быть решена легальным правительством. Если у Геббельса не будет договоренности с вами, то что получится? Вы должны легальное правительство предпочесть правительству предателя Гиммлера. Вопрос войны уже предрешен. Результат должен решаться с правительством, указанным фюрером».

На это Чуйков сказал: «Объявите волю вашего фюрера войскам».

В ответ Кребс, «волнуясь, уже почти кричит по-русски: «Изменник и предатель Гиммлер может уничтожить членов нового правительства!»»