Смертельно опасные лекарства и организованная преступность

Было еще одно дело перед нашим. Лиам Грант (Liam Grant), отец мальчика, который покончил жизнь самоубийством во время приема препарата от акне изотретиноина (роаккутан – roaccutane от компании Roche), пытался выяснить, о каком вреде этого препарата компания проинформировала власти до одобрения маркетинга. EMA предоставило доступ к этим сообщениям в 2010 году. В 2002 году датские журналисты также пытались получить доступ к списку неблагоприятных событий, вызванных роаккутаном, – так называемым периодически обновляемым отчетам по безопасности (ПООБ – PSUR) в Датском лекарственном агентстве. Агентство было готово предоставить доступ, но компания Roche заблокировала его, утверждая, что это создаст существенный риск потерь для компании. В Roche даже пригрозили подать в суд на датское государство, если разглашение повредит коммерческим интересам компании!^{29, 30} Подавать в суд на государство, потому что меньше пациентов будут принимать лекарство после того как узнают, что оно может их убить? Насколько абсурдным может стать здравоохранение? Так действуют бандиты: «Если вы сделаете что-нибудь, что нанесет вред нашим продажам героина, мы придем за вами». Сравнение уместно, так как компания Roche построила свое состояние на большой прибыли от незаконной продажи героина и морфина (смотрите главу 2). Тот факт, что Roche рассматривает сообщения о вреде ее препаратов, представленные пациентами или их родственниками, как частную собственность, демонстрирует такое возмутительное неуважение к человеческой жизни, особенно в этом случае, когда препарат связан с тяжелой депрессией и самоубийством, что я теряю дар речи.

Доступ к данным в других регуляторных агентствах

В 2010 году мы обратились к главному статистику шведского лекарственного агентства Гансу Меландеру (Hans Melander) с просьбой предоставить доступ к плацебоконтролируемым испытаниям и протоколам для трех СИОЗС (циталопрам, эсциталопрам и венлафаксин).

Нам не отказали, но была проблема. Отчеты были в архиве, в горной пещере где-то в Швеции, в которой занимали 70 метров. Доставка в филиал агентства в Упсале стоила около 50 000 евро, но агентство великодушно предложило покрыть эти расходы. После этого мы могли работать с материалом в агентстве или все это скопировать по 0,13 евро за страницу и своими силами привезти в Данию. Я прикинул, что 70 метров в связывающих папках – это около 500 000 страниц и потребуется около 70 000 евро, чтобы сделать копию всего материала. Для того чтобы работать со всем этим, нам необходимо было отсканировать материал, используя специальное программное обеспечение, которое также позволяет обрабатывать таблицы и преобразовать материал в текст с возможностью поиска в нем.

Я попросил Меландера попридержать вожжи и подождать, пока мы закончим пилотное исследование дулоксетина. За период более года мы получили документы из EMA по другим СИОЗС, а они все приходили и приходили! Это были PDF-файлы, которые мы преобразовывали в тексты с возможностью поиска, но даже при этом потребовалось больше года работы двоих наших исследователей, прежде чем необходимые данные были извлечены.

Голландский регулятор также пошел нам на встречу, но отредактировал неблагоприятные эффекты перед тем как прислать файлы. Он был обязан это сделать в соответствии с постановлением суда, так что материал оказался не слишком полезным.

В 1993 году в британском парламенте был представлен законопроект об упрощении доступа к регуляторной информации об эффективности и безопасности лекарственных средств, но он был немедленно снят с рассмотрения апологетами фармацевтической промышленности в правительстве, по иронии судьбы в тот самый год, когда правительство опубликовало свою Белую книгу об Открытом Правительстве³¹.

Обращение в британское регуляторное агентство по поводу данных по дулоксетину, которых не было в ЕМА, было равносильно контакту с МИ-5. Ответ, который мы получили, был анонимным, и нам сообщили, что агентство уничтожило все файлы!

Агентство по регулированию лекарств и продуктов для здравоохранения (АРЛПЗ – MHRA) уничтожает файлы по прошествии 15 лет, «если нет какой-либо правовой, регуляторной или бизнес-необходимости их хранить или если они не имеют долговременного исторического интереса»³². А что, неопубликованные испытания лекарственных препаратов, которые до сих пор на рынке, не имеют юридической или исторической ценности? Смешно.