Смертельно прекрасна

Мама вскидывает руки. Лора повторяет ее жест, будто играет в какую-то игру, а я вздыхаю. Когда мы научимся слушать друг друга? Разве так сложно не ругаться, а просто разговаривать?

Покрышки шуршат по мокрому асфальту. Папа все поглядывает на меня, криво улыбаясь. В салоне жарко, окна запотели, капли скатываются по стеклам, как слезы по щекам Лоры, когда та ревет из-за мультиков. А затем неожиданно впереди что-то вспыхивает. Мама кричит, но я не разбираю слов. Папа выворачивает руль, и машина слетает с обочины прямиком в черную пасть леса.

Я думаю, с каждым из нас происходит что-то плохое. Постоянно. Ежедневно. Мы стараемся не обращать внимания, но этот шар все кружится, и на наши головы выпадают осадки в виде надоедливых сестер или невыносимых родителей. Кому-то везет больше, кому-то меньше, но в конечном счете у каждого накапливается целый список того, без чего жизнь стала бы проще. Возможно, даже лучше.

Но мы не всегда понимаем, что значит «лучше», что значит «плохо». Мы жалуемся на жизнь, и вскоре она начинает жаловаться на нас, преподнося неприятные сюрпризы.

В тот самый момент, когда Лора, этот маленький, надоедливый монстр, застывает с распахнутыми от ужаса глазами, а родителей бросает вперед от сильнейшего удара, я понимаю, что готова жить в том «плохом», которое у меня было. Что мое «плохое» – на самом деле хорошее. Но я понимаю это слишком поздно.

Все мои мысли исчезают, и я превращаюсь в надоедливую мошку, которую хватают в ладони и сдавливают изо всех сил. Я слышу хруст, а после – ничего.

Глава 1 Астерия

Я приезжаю на закате. Останавливаюсь возле двухэтажного особняка. Захлопываю дверь машины и скептически осматриваю свое новое место обитания. Дом старый, но выглядит прилично. Черная крыша, стены сероватые. Я плохо разбираюсь в архитектурных стилях. Здесь определенно жило не одно поколение Монфор-л’Амори. Язык сломаешь, верно? Поэтому фамилию сократили до Монфор. Звучит не так пафосно, но зато никто не ошибется, называя ваше имя.

Дует теплый ветер – южное приветствие южного городка Астерия.

Я закрываю глаза и втягиваю воздух, пытаясь свыкнуться с мыслью, что жизнь продолжается. Трудно поверить. Жизнь не должна продолжаться. Я не хочу, чтобы она продолжалась. Но водитель фуры не спросил моего разрешения, когда выехал на встречную полосу. И в больнице меня не спрашивали, назначая терапию. Собственно, социальный работник тоже не поинтересовался, намерена ли я переезжать в Астерию к двум сумасшедшим сестрам матери, живущим на неплохое наследство, оставленное прадедушкой. За меня все решили. Мне остается лишь делать вид, что я живу, что мир крутится. Что родители и Лора не умирали.

Достаю из багажника тяжелые сумки и на автомате плетусь к дому. Толкаю скрипучую калитку, медленно иду по каменной дорожке. Притаившийся на дереве ворон громко каркает.

Бросив сумки на коврик перед дверью, трясу головой и прохожусь ладонями по лицу. «Просто плыть по течению». Это все, что нужно. Доктор сказал, однажды я найду смысл в жизни. Он пообещал мне. На это я ответила, что он идиот, что все это полная чушь, и что, если он продолжит нести нечто подобное, я выбью его идеальные зубы. Вот такими мы обменялись обещаниями. И он больше никогда не втюхивал мне этот бред про светлое будущее и мир во всем мире.

Набрав в легкие воздуха, собираюсь постучать, но дверь неожиданно распахивается, и я едва не проваливаюсь в пустоту.

– Ариадна, – улыбается на пороге тетя Мэри-Линетт. Глаза у нее светло-изумрудные. Таких я никогда прежде не видела. – Наконец-то ты приехала!

Мэри-Линетт назвали в честь сразу двух кинозвезд далеких пятидесятых. Родители долго не могли определиться, какое из имен ей больше подходит, и в итоге решили не заморачиваться.

Моя мама часто рассказывала эту историю. Каждый раз смеялась. Мама.

Я отворачиваюсь и сжимаю кулаки. Мне больно. Очень больно. Я чувствую, как вспыхивают лоб и щеки.

– Ариадна, – тетя Мэри кладет ладонь на мое плечо, и пожар, пылающий во мне, неожиданно утихает. – Когда-нибудь тебе станет легче.

– Что?

– Проходи в дом. Норин почувствовала, что ты скоро подъедешь, заварила чай, подогрела ужин. Ты ведь проголодалась? – Она смотрит на меня огромными глазами, а я вдруг понимаю, что мне давно не было так спокойно… Но едва тетя убирает руку с моего плеча, как тревога тут же возвращается.

– Мне нужно…

– Не стой на пороге. Я занесу вещи.

Мэри-Линетт энергично подхватывает сумки. Откуда у нее столько сил? На самом деле Мэри старше меня всего лет на десять. И в ее глазах горит огонек, свойственный малолетним авантюристам, которые еще не поняли, в какое дерьмо вляпались. Жизнь ведь дерьмо. Я могу написать об этом книгу.

В доме темновато, пахнет какими-то травами. Повсюду на стенах старинные зеркала и черно-белые фотографии. Половицы скрипят под ногами. Громко тикают часы.

– Ты хорошо выглядишь, – улыбается тетя Мэри, – просто красавица. Сколько сердец уже разбила, признавайся?