Смертельное лекарство

— Вы туда ехать решили? Мне ведь тоже… Я бы тоже поехала! — Она нервно сжимала и разжимала худые пальцы. — Но я завтра работаю… Если бы заранее предупредить… А не можем мы вечером поехать?

— Вечером — это во сколько?

— В пять.

Я прикинула, подумала — и согласилась. Мы договорились встретиться прямо в автобусе. Только сесть порознь и не разговаривать, будто мы незнакомы. Марину Борисовну все эти конспиративные правила пугали, однако она послушала меня как более опытную в таких делах. На этом и распрощались.

Выйдя на проспект Содружества, я огляделась по сторонам. Вроде никого. Я уже научилась жить под колпаком, с оглядкой. Быстро же приходит этот навык. Может, подсознательно мы всегда готовы к этому и настороженность у нас в крови?

Куда, однако, отправиться ночевать? Самый простой вариант — к Саше. Но самое простое — далеко не всегда самое лучшее. У нас с Шуриком прекрасные отношения, и мужик он отличный, но… не следует слишком перенапрягать тонкие струны. Саша может расценить мое поведение как стремление сделать наши отношения больше, чем просто дружескими. А это в его планы наверняка не входит. Не то что он убежденный холостяк — просто пока он о женитьбе не думает. Это я точно знаю — он мне как-то признавался, был у нас откровенный разговор на эту деликатную тему. Лучше уж одну ночь пропустить. Так куда же?

Да что это я? У меня же есть, можно сказать, любимый человек — или, честнее, номер один в хит-параде любимых мужчин этого года, — замечательный художник Леня. Правда, он вечно голодный. Угоститься у него — большая проблема. Свой стол надо нести с собой. И от налетчиков он меня не спасет — драться совершенно не умеет. Скорее мне придется его спасать в случае чего. Но уж ночлег в его мастерской мне всегда обеспечен. Итак, решено. Я поискала глазами ближайший магазин и отправилась «накрывать свой стол».

ГЛАВА 14 Разоренное гнездо

Марину Борисовну я увидела, как только она подошла к остановке. Твердо выполняя мое предписание, она сделала вид, что меня не заметила. Я потихоньку осмотрела пассажиров, ожидавших автобус в Александровку. Большинство составляли женщины, деревенские жительницы. Было еще несколько человек, которых можно было принять либо за учителей, либо за агрономов — в общем, сельская интеллигенция. Никаких подозрительных лиц я не заметила.

В салоне автобуса мы, как было условлено, сели порознь — Марина Борисовна впереди, а я сзади. Автобус тронулся и выехал из города. По сторонам замелькали сельские пейзажи. Хотя на полянах кое-где еще лежал снег и было довольно грязно, все равно глядеть по сторонам было приятно.

Мы проехали две ближних к городу деревни, уже полностью превратившихся в дачные поселки, и вот показалась Александровка. Мы вышли. Марина Борисовна не спеша направилась по главной улице села, затем свернула на боковую улочку… Я следовала за ней поодаль, при этом все время поглядывая, не идет ли кто за нами. Вроде никого.

Моя провожатая свернула еще раз. Мы были уже на самой окраине села. Дом, к которому мы шли, я угадала еще издали — среди невзрачных соседей он выделялся свежей краской стен и совсем уж веселеньким зеленым цветом наличников. Мария Борисовна открыла калитку и скрылась за забором. Наступил решающий момент. Я еще раз оглянулась, внимательно осмотрела окрестности. Две бабы разговаривают у одного из домов, мужик несет ведро, видимо, с водой… Больше никого. Я быстро шагнула в калитку.

Марина Борисовна ждала меня. Лицо ее было встревоженно.

— Калитка не заперта и дверь тоже, — почему-то шепотом сказала она. — Значит, Гена должен быть здесь.

— Вот и отлично, — заметила я, — а что вас тревожит? На вас лица нет.

— Дым! — показала она на торчащую на крыше трубу.

Я взглянула туда и не увидела никакого дыма, о чем и сообщила ей.

— Вот я и говорю — дыма нет! — воскликнула она. — Холодно же еще. Печь надо топить. Гена всегда в такое время печь топил.

Она поднялась на крыльцо, взялась за ручку двери. Та скрипнула, поддалась — да, она не была заперта.

— Нет, — с каким-то стоном покачала головой Марина Борисовна. — Нет, не могу. Идите лучше вы вперед.

Я не стала возражать и вошла первой, оставив свою спутницу на крыльце.

Я оказалась в прихожей. Остановившись, я прислушалась. Абсолютная тишина.

— Геннадий Егорович! — позвала я.

Тихо. Я двинулась дальше. Следующая комната, очевидно, служила у хозяев гостиной. Мне сразу бросился в глаза беспорядок: какие-то обрывки бумаги на полу, кружка, валяющаяся в углу, сорванная со стены икона, распахнутый шкаф…

Я вошла в следующую комнату — это была спальня — и увидела сидевшего в углу человека. Он сидел спиной ко мне на стуле. Он сидел, когда я вошла, и продолжал оставаться неподвижным, когда я подошла вплотную к нему. Приближаясь, я уже догадывалась, что он мертв. Однако я не была готова к тому, что предстало моим глазам. Несмотря на приобретенный в милиции опыт, меня даже замутило.