Смертельное прикосновение

Сначала Югао не двигалась. Она смотрела с открытым ртом на торчащий в ее животе нож и кровь на своей одежде. Потом она схватилась за рукоять. Ее руки дрожали, а дыхание хрипело часто и слабо. С хриплым стоном, она вытащила нож. Из раны потекла новая кровь. Югао подняла голову и встретилась взглядом с Рейко. Ее лицо стало мертвенно белым, а с губ стекали кровавые слюни, но она смотрела с все той же яростью. Схватив нож, она поплелась по полу к Рейко. Задыхаясь и слабея от боли, она рухнула. Из последних сил бросила нож в Рейко. Он упал далеко от нее. Югао лежала, свернувшись вокруг своей раны.

— Кобори-сан — заплакала она. Рыдания охватили ее тело.

Крыша сотрясалась от ударов. Рейко была слишком наряжена, чтобы точно знать, что она чувствовала, или обдумать ситуацию. Она медленно приходила в себя. Послышались шаги в проходе, что вел к ней. Сыщики Марумэ и Фукида ворвались в комнату, в сопровождении лейтенанта Асакая и ее других охранников. Хирата шел следом за ними.

Марумэ воскликнул:

— Госпожа Рейко!

Он и другие самураи с удивлением смотрели на Югао, которая плакала, лежа на полу, призывая своего любовника. Они уставились на Рейко, которая заметила, что одета в лохмотья, покрытые кровью Югао, Тамы, и своей собственной из бесчисленных незначительных, но болезненных порезов.

— Вы в порядке? — с тревогой спросил Фукида.

— Да, — ответила Рейко.

— Где канцлер Сано? — спросил Хирата.

— Он находится на крыше, где сражается с Кобори.

Казалось, эти слова выскочили из Рейко сами собой, но как только она их произнесла, она была уверена, что это правда. Ее интуиция подсказала ей, что она услышала шум борьбы между ее мужем и Призраком и, что Сано был в смертельной опасности. Она призвала:

— Мы должны помочь ему!

Мужчины выбежали из комнаты. Она последовала за ними вниз по коридору.

* * *

Оглушенный болью, Сано наносил Кобори дикие, отчаянные удары. Кобори ударил его в грудную клетку. Сано упал, его тело дергалось перед стоящим над ним Призраком.

— Я слышал, что ты сильный боец. Я разочарован в тебе, — сказал Кобори.

Упавший скорчившийся от боли Сано, выглядел ужасно. Все же, что Сано мог видеть, это было сияющее лицо Кобори с горящими темными глазами. Сано почти лишился сил. Изо всех сил пытаясь собраться с мыслями, он смутно вспомнил, что священник Оцумо сказал Хирате:

— Каждый человек имеет чувствительное место. Я смог найти Кобори, но это ваша единственная надежда победить его в поединке.

— Я слышал о тебе, тоже, — сказал Сано, скорее инстинктивно, чем осознанно. Он сглотнул кровь и слизь и резко поднялся. — От священника по имени Оцумо. Как я понял, он был твоим учителем.

Боль прошла.

— Что он сказал? — тон у Кобори был равнодушный, но Сано понял, что он только притворяется, что не все равно, что Оцумо думает о нем.

— Он сказал, что отрекся от тебя, — сказал Сано.

— Никогда! — резкость с которой Кобори ответил, сказала Сано, что отказ учителя от него, по-прежнему, сильно его задевает. — У нас был разный подход к философии. Мы просто разошлись в разные стороны.

Сано похвалил давших ему подсказку богов: он нащупал чувствительное место Кобори. Это был Оцумо.

— Ты вступил элитный отряд Янагисавы, — сказал Сано. Ты использовал навыки, полученные от учителя для совершения политических убийств.

— Это лучше, чем то, что делали Оцумо и его братство старых пердунов, — сказал Кобори. Они довольствовались тем, что сохраняли знания для потомков. Это же смешно! Сано был рад, отвлек Кобори, пока восстанавливались его силы и, хотя у него все еще кружилась голова, ему удалось встать на ноги.

— Я понимаю. Ты хотел большего, чем мог получить от братства.

— Почему нет? Я не хотел быть провинциальным самураем и провести свою жизнь, охраняя земли местных дайме, отгоняя прочь бандитов и командуя крестьянами. Я не хотел посвятить себя устаревшим традициям Оцумо. Я заслуживал большего.

— Таким образом, ты продал себя Янагисаве.

— Да, — согласился Кобори, но поспешил оправдаться:

— Янагисава дал мне шанс быть кем-то. Занять достойную должность в бакуфу, иметь цель в жизни.

Сано понял, что Кобори руководили мотивы, выходящие за пределы обычного кодекса Бусидо, который предписывал самураю подчиняться начальнику. Они были личными, как, должно быть, и его причины борьбы против правителя Мацудайры.

— Ну, теперь, Янагисава ушел, значит, и твои цели стали недостижимыми. Без него ты снова стал ничем.

— Он не ушел навсегда. Я создал такую панику в режиме правителя Мацудайры, что он скоро падет. Мой хозяин вернется к власти.

И потом, считал Кобори, он бы восстановил свое положение. Сано понял, что Кобори только ведет войну за Янагисаву, потому что их интересы совпадали. Руководствовался Кобори личными интересами, а не обязанностью самурая служить своему хозяину. Как боец он был непобедим, но его гордость была его слабым местом. Он перенес тяжелый удар, когда Оцумо отрекся от него, и еще один, когда Янагисава попал в опалу. Теперь требовалось нанести ему еще один, решающий удар.

— Ты хочешь знать, что еще Оцумо сказал про тебя о вас? — спросил Сано.