Смертельное путешествие

Развернулась в три приема и двинулась в сторону окружного шоссе. Выехав на шоссе 74, повторила попытку. Сигнал появился, набрала номер Кэти. После четырех гудков сработал автоответчик.

Терзаясь от беспокойства, я наговорила сообщение, а потом запустила в голове запись мысленной лекции «Не будь заполошной мамашей». Весь следующий час я усиленно старалась сосредоточиться на предстоящем докладе, отгоняя мысли о чудовищной бойне позади и ужасе, с которым предстояло столкнуться завтра. Бесполезно. Образы парящих в воздухе лиц и расчлененных тел сводили усилия к нулю.

Включила радио. Новость о падении самолета обсуждалась на всех каналах. Обозреватели скорбели о трагической гибели юных спортсменов и мрачным тоном строили предположения о причинах катастрофы. Поскольку это была явно не погода, самыми популярными гипотезами оказались механические неисправности и диверсия.

Покидая вслед за помощником шерифа место крушения, я заметила ряд ободранных деревьев – ободранных в направлении, противоположном тому, откуда я пришла. Хоть я и знала, что подобные повреждения отмечают «предсмертную» траекторию снижения самолета, но не испытывала ни малейшего желания присоединяться к радиотеоретикам.

Выехав на шоссе I-40, я в сотый раз стала переключать каналы и наткнулась на репортаж о пожаре на каком-то складе. Велся он с вертолета. Шум лопастей напомнил о Ларке, и я только сейчас поняла, что так и не спросила, где они с вице-губернатором приземлились. Надо будет вернуться к этому вопросу позже.

В девять я вновь позвонила Кэти.

Ответа не было. Я опять прокрутила в голове запись мысленной лекции.

Прибыв в Ноксвилл, устроилась в отеле, связалась с работодателем, затем съела цыпленка в тесте, купленного на въезде в город. Позвонила бывшему мужу, который жил в Шарлотте, и попросила присмотреть за Верди. Пит согласился, уточнив, что перевозка и кормление кота – за мой счет. С Кэти он не говорил по телефону уже несколько дней. Осчастливив меня сокращенным вариантом той же лекции, он все же пообещал, что постарается до нее дозвониться.

После я позвонила Пьеру Ламаншу, своему начальнику по квебекской лаборатории криминалистики и судебной медицины, – сообщить, что на следующей неделе не смогу прибыть в Монреаль. Ламанш уже слышал о катастрофе и ждал моего звонка. И напоследок я позвонила заведующему нашей кафедрой в Университете Северной Каролины в Шарлотте.

Разобравшись со всеми обязательствами, я около часа отбирала слайды и размещала их в обойме диапроектора, затем приняла душ и опять позвонила Кэти. Глухо.

Глянула на часы. Без двадцати двенадцать.

У нее все в порядке. Она просто вышла за пиццей. Или сидит в библиотеке. Да, верно! В библиотеке. Я, когда училась, прибегала именно к такому объяснению.

Долго, очень долго не удавалось заснуть.

Утром Кэти не перезвонила и по-прежнему не отвечала. Я попробовала набрать номер Лии в Атенсе. Еще один механический голос предложил оставить сообщение после гудка.

Я поехала на единственный в Штатах антропологический факультет, расположенный на футбольном стадионе, и прочла одну из самых бестолковых в своей профессиональной жизни лекций. Организатор этой серии лекций во вступительном слове упомянул о моей работе в ОЗЧС и между делом заметил, что мне предстоит участвовать в расследовании катастрофы самолета «Эйр транссаут». Хотя я мало что могла сообщить о случившемся, большинство вопросов, которыми забросали меня по окончании лекции, не имело никакого отношения к теме, а касалось крушения самолета. Рутинная процедура ответов на вопросы слушателей длилась, казалось, вечность.

Когда толпа наконец-то повалила к выходам, один человек направился прямиком к трибуне – неряшливого вида мужчина в кардигане и галстуке-бабочке. На груди у него болтались очки в форме полумесяца. Нас, антропологов, на свете не так уж много, а потому представители этой профессии, как правило, знакомы друг с другом, и наши пути часто пересекаются на семинарах, собраниях и конференциях. Мне уже доводилось пару раз встречаться с Саймоном Мидкифом, и я знала, что, если не проявлю твердость, наш разговор грозит опасно затянуться. Подчеркнуто поглядев на часы, я собрала свои заметки, затолкала их в кейс и спустилась с трибуны.

– Привет, Саймон, как поживаете?

– Превосходно.

Губы у Саймона потрескались, сухая кожа шелушилась, как у полежавшей на солнце дохлой рыбы. На белках глаз, укрывшихся в тени кустистых бровей, сеточкой краснели прожилки вен.

– А как ваши археологические дела?

– Тоже превосходно. Надо как-то зарабатывать на жизнь, так что я подрядился участвовать в нескольких проектах для Департамента культурных ресурсов в Рэли. Правда, по большей части я целыми днями систематизирую данные. – Саймон издал визгливый смешок и похлопал себя ладонью по щеке. – Похоже, за долгие годы профессиональных трудов я собрал невероятную уйму данных.