Смертельное путешествие

У меня не было возможности подробно копаться в нашей утренней размолвке, но одно решение я все-таки приняла. Настало время разорвать порочный круг – мои отношения с Райаном. Отныне и навсегда наше общение станет исключительно деловым.

– Расскажи.

Райан похлопал рукой по сиденью качелей.

Я подошла, но садиться не стала.

– Почему именно взрыв?

– Присядь.

– Если это уловка, можешь…

– Обнаружены воронки и вдавливание волокон.

В тусклом свете горевшей над нами лампочки лицо Райана казалось совершенно безжизненным. Он сделал глубокий вдох и швырнул окурок в гущу папоротников, что взлелеяла Руби. Я проводила взглядом рассыпавшиеся в темноте искорки, мысленно представляя падение рейса 228 «Эйр транссаут».

– Так ты хочешь это услышать?

Плюхнув между нами свой пакет, я уселась на качели.

– Что значит «воронки»?

– Воронки появляются, когда твердое или жидкое тело мгновенно превращается в газ.

– То есть при детонации.

– Именно. Взрыв моментально повышает температуру на несколько тысяч градусов и распространяет ударные волны, которые создают на металлических поверхностях эффект омывания газом. Примерно так описывает это группа специалистов по взрывам. Сегодня на совещании они показывали слайды. Результат напоминает апельсиновую корку.

– Они обнаружили воронки?

– Воронки замечены на фрагментах самолета. И оплавленные края, что также указывает на взрыв.

Райан легонько толкнул качели.

– Что значит «вдавливание волокон»?

– Волокна одних материалов проникают в глубину других, неповрежденных. Все это, само собой, видно только под очень мощным микроскопом. Кроме того, на концах некоторых волокон найдены следы высокой температуры и мгновенного оплавления.

Качели вновь плавно качнулись – и греческий салат, второпях сожранный по пути из морга, угрожающе всколыхнулся в желудке.

– Прекрати раскачивать.

– Некоторые макроснимки просто потрясающие.

Я застегнула куртку и сунула руки в карманы. Днем было еще тепло, но вечерами ощутимо холодало.

– Итак, воронки, мгновенно оплавленные края металла, вдавливание волокон – все это означает взрыв. С чем вполне сообразуются травмы нашей знакомой ступни.

– А также тот факт, что большая часть фюзеляжа упала на землю неповрежденной.

Я уперлась ногой в пол на крыльце, чтобы помешать нам качнуться вперед.

– Все это, вместе взятое, подтверждает теорию со взрывом.

– Но что стало его причиной?

– Бомба. Ракета. Механическая неисправность. Отдел ФАА по обеспечению безопасности от взрывов проведет хроматографический анализ, чтобы, возможно, обнаружить следы химических веществ, сделает рентгеновские снимки и рентгенографическую дифракцию для идентификации видов молекул. И еще что-то… ах да. Инфракрасную спектрофотометрию. Не уверен, что слово точное, зато как звучит!.. Все это, конечно, при условии, что им удастся отобрать хлеб у криминалистической лаборатории ФБР.

– Ракета? – Я впервые услышала о такой возможности.

– Вряд ли, но предположение высказывалось. Вспомни, какая шумиха была по поводу того, что рейс восемьсот восемьдесят мог быть сбит ракетой[27]. Пьер Сэлинд-жер[28] бился об заклад, что виноваты военные.

Я кивнула.

– А в этих горах засело несколько вооруженных группировок. Быть может, белое отребье Эрика Рудольфа[29] осчастливило своим вниманием рынок оружия – прикупило новую игрушку.

Рудольф разыскивался в связи с рядом нападений на клиники, где делали аборты, и как подозреваемый в организации взрыва на Олимпийских играх 1996 года в Атланте. Не утихали слухи, что он скрывается где-то в здешних горах.

– Есть предположения, в каком месте самолета рвануло?

– Пока об этом еще рано говорить. Группа, которая занимается внутренним состоянием рубки и салонов, сейчас составляет схему повреждений кресел. Это поможет точно определить место взрыва.

Райан оттолкнулся обеими ногами, но я удержала качели на месте.

– Наша группа занимается тем же в отношении ран и увечий. Пока получается, что самые серьезные повреждения получили люди в задней части самолета.

Антропологи и патологи в тот момент составляли диаграмму распределения травм сообразно расположению кресел.

– А что говорят радарщики?

– То, чего и можно было ожидать. Сразу после взлета самолет направился на северо-восток, в сторону Атенса. Диспетчерский пункт Атланты ведет рейсы до Уинстон-Салема, а уж там управление берет на себя Вашингтон, так что наш объект до самого падения оставался в пределах компетенции Атланты. Радар зафиксировал аварийный сигнал от пилота – через двадцать с половиной минут полета. Примерно через девяносто секунд цель на радаре распалась на две части – возможно, на три – и исчезла с экрана.

Далеко у подножия холма вспыхнули фары. Мы с Райаном наблюдали, как они двигались сквозь темноту, затем вынырнули на подъездную аллею и резко погасли на стоянке слева от дома. Минуту спустя на дорожке возник темный силуэт человека.

– Пришлось работать допоздна? – окликнул Райан, когда тот подошел ближе.

– Кто здесь? – На фоне черного неба человек был почти неразличим.

– Энди Райан.

– А, bonsoir[30], сэр. Я и забыл, что вы тоже квартируете здесь.