Смертельное сафари

Я медленно и методично обшарил взглядом скалы и кустарник. На востоке, там, где раскинулись охотничьи угодья Тукаи, над купами деревьев поднималось облако пыли, оно быстро приближалось. Минут через десять – никак не больше – кортеж машин достигнет платформы. Итак, у меня осталось десять минут. Я снял револьвер с предохранителя и устремился влево, беззвучно продвигаясь от валуна к валуну, прячась за кустами и любым иным естественным укрытием. Ровно через три минуты я уже был на берегу, точно напротив платформы. Любой снайпер выбрал бы эту позицию, чтобы иметь широкий сектор огня. Он не стал бы опускаться ниже середины склона – так труднее было бы уносить ноги. Значит, искать его нужно у того выступа, где гора обрывается под углом сорок пять градусов в кишащие крокодилами воды озера.

Замерев, я впился глазами в окружающий кустарник. Никакого движения, ни единого подозрительного звука. Подобрав увесистый камень, я швырнул его вниз. И опять все тихо, даже кролика не спугнул. Я выждал несколько секунд, затем метнулся за соседний валун. Облако пыли было теперь уже совсем близко.

Я приготовился к следующей перебежке, но тут раздался гулкий выстрел. Пуля рикошетом отскочила от валуна, за которым я лежал, гранитные осколки засвистели в воздухе. Я оцепенел от неожиданности, во рту пересохло. Ну и болван же я – едва не подставился убийце! Мне и в голову не пришло, что у него может оказаться игрушка посерьезнее пистолета, а судя по грохоту, он палит из мощной дальнобойной винтовки. И значит, незачем ему спускаться по склону, он сможет сделать свое дело и с вершины холма...

– Не шевелись! – донесся сверху знакомый голос.

Зарывшись подбородком в пыль, я лежал, роняя пот на сухую землю. Во рту появился кисловатый привкус, я умирал от жажды. Откашлявшись, я крикнул:

– Фон Шелленберг!

Молчание.

– Фон Шелленберг! Или как прикажешь тебя называть?

– Сгодится и так, – спокойно отозвался он.

Я испытал облегчение, услышав его голос. Значит, он не карабкается вниз, чтобы подстрелить меня.

– Мюллер мертв, – сообщил я ему.

Молчание.

– Янос схвачен полицией.

Снова долгая пауза, потом до меня донесся его смех, отчего мне стало ох как тошно. Ну, конечно же, он знал, что про Яноса – это вранье. Больше мне сказать было нечего.

Прошло несколько минут, и фон Шелленберг спросил:

– Может, еще чего расскажешь?

– Увы!..

– Давай поговорим, – предложил он. – Время быстрее пойдет, и ждать не так скучно. Но никаких иллюзий – я все равно тебя прикончу!

У меня и не было иллюзий на этот счет.

Облако пыли тем временем приблизилось вплотную, и оно одно рождало во мне надежду. Если фон Шелленберг не ухлопает меня раньше времени, то я смогу хотя бы предупредить их об опасности, дав несколько выстрелов.

– Фон Шелленберг! – заорал я.

– Да?

– Ты когда-нибудь убивал черномазого?

– Я не разглядываю тех, кого приканчиваю, – не раздумывая отозвался он.

Выходит, фон Шелленберг отличается от Яноса и Мюллера.

– Смотрю я только на наличные! – добавил он.

Этот тип, пожалуй, покрепче орешек, чем его напарники.

– Ты хоть умеешь стрелять из своей пушки? – спросил он с издевкой.

– Бросай оружие и выходи сдаваться, – крикнул я ему.

– Неужто ты такой снайпер?

Я явственно представил себе его ухмылку.

– Как это ты сказал на прошлой неделе? Кения – жалкая третьесортная страна. Бандиты международного пошиба заглядывают к нам редко, не на ком набить руку...

В ответ раздались два выстрела, пули щелкнули о скалу над моей головой, снова посыпалась гранитная крошка. Я его рассердил, задел профессиональную гордость.

– Кто ты, фон Шелленберг? – спросил я, чтобы уточнить по голосу, где он.

– Завтра прочтешь в газетах, если в аду их получают.

Он оставался на прежнем месте.

– Зачем ты занимаешься таким грязным делом?

– А зачем люди работают?

– Ради денег?

– Ты умнеешь на глазах, – похвалил он меня, – хотя я до сих пор не возьму в толк, для чего ты ушел из полиции. У нас на Западе такому болвану ни за что не разрешили бы заниматься частной практикой. Какой из тебя детектив!

Он принялся надо мной глумиться, мстя за насмешку. Оно и понятно, тщеславие в большей или меньшей степени присуще всем.

– Раньше ты был обо мне лучшего мнения, – напомнил я. – Хвалил за Вэнса Фридмена.

– Да это было проще простого!

Выбросить в окно пьяного тоже довольно просто. Особой отваги на это не требуется, подумал я и спросил:

– Это ты его угробил?

Фон Шелленберг расхохотался.

– Еще одно подтверждение моих слов. Так ведь и помрешь третьесортной посредственностью.

– Значит, Янос?

– Догадайся сам, – сказал он.

Увы, облако пыли точно замерло на месте.

– А тебе известно, что Вэнс Фридмен агент ЦРУ? – спросил я.

Молчание. Мне почудилось, что голова его загудела от нагрузки – он этого не знал.

Я вспомнил про комиссара и Сэма: дело обстоит хуже, чем они могут предположить.

– Почему надо делать это именно здесь? – закричал я. – Раз уж корчишь из себя такого аса, убрал бы его дома, в Штатах.