Смертельные акции

– Ты пойми, – сказал он наконец, – человек – это загадка, пропасть, свалка, все что угодно. Близкие, жизненные ценности, дружба, все приносится в жертву магическому слову «деньги». Женщина в этом плане гораздо слабее, чем мужчина, хотя я в принципе с тобой согласен: вряд ли это Лариса. Допускаю, что убийцы Родина и Машкина и те, кому потребовались эти фотографии, действовали отдельно. И мотивы у них были разные.

– Честно говоря, я ничего не понимаю. Единственное, в чем я убежден, что и убийства, и фотографии как-то связаны. И что вы собираетесь предпринять в этой ситуации, Александр Борисович?

– Юра, у меня к тебе большая просьба: взять на себя часть непосредственно моей работы, той, на которую у меня сейчас совершенно нет времени. – Он посмотрел мне в глаза, словно спрашивая: согласен? Очевидно, найдя в моих глазах положительный ответ, продолжил: – Нужно попытаться выяснить, можно ли каким-то образом найти автора фотографий.

– Это будет трудновато… Ведь я знаю ее только в лицо. И имя… Но имя, сами понимаете, можно придумать какое угодно.

– Списки участников симпозиума? – предположил Турецкий.

Я только махнул рукой.

– Хорошо, – после недолгого раздумья сказал Александр Борисович, – будем действовать последовательно. Я думаю, можно будет найти эксперта, который окажет нам необходимую помощь.

Конечно, я был согласен.

Мне даже льстило, что сам Турецкий обращается ко мне как к коллеге за помощью. И разумеется, я готов был приложить все свои силы, весь свой ум (недаром я проделывал столько упражнений, переключая телеканалы), чтобы выполнить его просьбу.

Оставалось только найти криминалиста. Турецкий обещал помочь, просил вечером перезвонить.

Мне же в голову пришла неожиданная мысль… В конце концов, зачем терять время до вечера?

Старый участок на этот раз показался мне более привлекательным. Показалось даже, что и этот дом в полтора этажа, и покосившийся забор, и поломанная калитка, закрывающаяся на веревку, – все это была своего рода игра неисправимого, старого романтика-интеллигента, в свой собственный, ни на что не похожий мир. Вряд ли у кого-либо могло возникнуть желание просто зайти в этот дом в гости, не говоря уже о ворах, которым искать здесь было нечего.

В доме не было замков, входная дверь закрывалась так же, как и калитка: крючок да веревка изнутри.

В доме, судя по всему, никого не было. По крайней мере, мне навстречу никто не вышел.

«Куда могла подеваться старушка?» – думал я, обходя дом вокруг, раздвигая заросли сорняка.

Каменная баба стояла на том же месте, да и куда она могла деться? Я опустился перед ней на корточки:

– Стоишь? – спросил я.

– Оказывается, мой первый муж был прав, – раздался за моей спиной знакомый голос старушки, – невозможно равнодушно пройти мимо этого чудовища… Представляете, каждый, кто попадает в мой дом, считает своим долгом заговорить с ней.

Я решил не спорить, только улыбнулся в ответ.

– Чем обязана? Хотя нет, давайте сначала чайку, – засуетилась Рива Абрамовна.

Я успокоил ее, уверив, что только что выпил восемь стаканов чаю. Почему восемь? Я даже сам не знаю, просто к слову пришлось. Старуха восприняла это как нечто само собой разумеющееся.

– Ну как вам будет угодно, но обещайте мне, – она кокетливо поправила пушистые белые волосы, – что как только захотите чаю, мне об этом сообщите.

Я дал старушке честное слово и рассказал о цели своего визита:

– Вы говорили, что ваш первый муж был замечательным фотографом…

– Да-да-да, – перебила меня старушка, – но на самом деле он был химиком, а вообще всегда был склонен к некоторой рисовке, к позе, не говорил, а высказывался…

Я рассмеялся.

– Сентенциями, – подсказал я старушке.

– Сентенциями. – Она рассмеялась вместе со мной.

Казалось, из ее души вырвалось на свободу что-то долго хранимое, обветшалое, как весь этот сад, и всю жизнь мучившее ее.

Старушка смеялась искренне, от души. Ее смех, не соответствующий ее возрасту, звонкий и по-детски непосредственный, казалось, преображал все вокруг. Еще мгновение – и готов был зацвести яблоневый сад, стать на место покосившийся забор…

– Вы не поверите… – смеялась старушка и вытирала от смеха слезы.

– Не поверю, – мне стало вдруг легко, свободно, в эту минуту я сам готов был рассказать этой старушке про всех своих женщин и даже про тех, которые еще не были моими.

Я вспомнил о Машкиной. Наверное, это как-то отразилось в выражении моего лица.

– У вас что-то случилось? – испугалась Рива Абрамовна.

– Пока нет, но может случиться, и мне нужна ваша помощь…

Старушка приготовилась слушать.

– Вы говорили, что ваш первый муж был очень хорошим фотографом…

Я выдержал паузу.

– Дело в том, что мне нужна помощь эксперта. Фотографа, который бы разбирался в пленках, эмульсиях, фотопроцессах и тому подобном. Я помню, вы говорили о первом муже, который был профессионалом своего дела, вы не могли бы подсказать, где можно его найти.

Старушка задумалась. По ее лицу было видно, что она собирается сообщить мне что-то очень важное. Наконец, она решилась.

– Видите ли… Простите, как вас зовут, запамятовала?..

– Юрий Петрович.