Смертельные эмоции

Почти двадцать лет жизни Милт посвятил тому, чтобы доказать бюрократам от медицины, что у него — эмфизема легких. В конце концов его усилия увенчались успехом. Когда правоту Милта признали, он был на седьмом небе от счастья и без умолку вещал о своей инвалидности.

Агнес была очень похожа на Милта, хотя страдала иными недугами. Эта невысокая, чрезвычайно полная женщина только и делала, что бегала по врачам. Список пользующих ее докторов охватывал мануальных терапевтов, массажистов, хирургов, терапевтов общего профиля и хотя бы по одному представителю каждой специальной области медицины. Она ходила от одного врача к другому в надежде, что ее самочувствие улучшится. Агнес было за тридцать, но ее легко было принять за пенсионерку. После многочисленных обследований ей, наконец, поставили диагноз: хроническая усталость, артрит и фибромиалгия. Агнес гордилась этими диагнозами, как орденами, и, подобно Милту, говорила только о своих болезнях.

Я познакомился с Милтом и Агнес в самом начале своей медицинской практики. Честно говоря, их поведение меня совершенно озадачило. Я еще никогда не встречал людей, которые не желали выздоравливать. Тогда я не знал о существовании искаженного мышления, но теперь хорошо понимаю, что именно этим и страдали мои странные пациенты. За годы работы я обнаружил, что более трети моих больных–хроников — это люди, которые вовсе не стремятся поправиться. У них искаженные убеждения о своей болезни, а их личность, словно коконом, обернута разрушительными эмоциями, которые появились благодаря ложным взглядам и установкам.

Порой искаженное мышление развивается смолоду. Одна моя пациентка стала хроником в двадцать пять лет. Она начала болеть после того, как муж объявил ей, что он — гомосексуалист, и признался, что хочет уйти к своему партнеру. Вскоре после этого признания у молодой женщины появились серьезные недомогания. Эти недуги не давали мужу уйти — ему приходилось заботиться о жене, когда та чувствовала себя совсем плохо. А совсем плохо ей было почти каждый день — она страдала от хронических мигреней, непрекращающихся болей в спине, в височно–нижнечелюстном суставе и еще от целого ряда заболеваний.

Что такое искаженное мышление?

Персонаж известной серии комиксов сороковых годов — опоссум Пого — завоевал популярность тем, что очень точно передавал черты человеческого характера. Как–то раз он мудро заметил: «Мы встречаем врага — и этот враг мы сами!»

К сожалению, сплошь и рядом мы действительно относимся к себе, как враги: заполняем свой разум идеями и убеждениями, которые причиняют нам немалый вред. В психологии и психиатрии есть термин «психологическая реверсия». Он обозначает процесс обращения инстинктов, мотивов и подсознательных установок в противоположные по знаку. Например, пациент заявляет и даже думает, что он хочет выздороветь, но в глубине души он этого совершенно не желает и лечению подсознательно сопротивляется. Психотерапевтам уже давно известно, что многие пациенты (до 40%) саботируют выздоровление. Они избегают терапии различными, подчас довольно хитроумными путями. То совершенно честно забывают принимать выписанные лекарства. То отказываются от них из–за неприятного вкуса. Бывает, что они убеждают врача, что лекарства не помогают, хотя объективно их состояние улучшается. Эти больные могут прекратить начатый курс именно тогда, когда он начинает приносить результаты. Причины такого саботажа разнообразны, но мне чаще всего встречалась такая:

Убеждение «я — это моя болезнь»

Некоторые люди болеют так долго (например, с детства), что вся их личность формируется вокруг недуга, и они накрепко связывают с ним свое уникальное «я». Скорее всего, Милт и Агнес как раз и были такими личностями. Для подобных людей болезнь становится способом и образом жизни. Милт вряд ли осознавал себя отдельно от эмфиземы легких — он был не просто Милтом, а Эмфиземой Милтом. Такие люди воспринимают себя не как нормальных людей, которые заболели, а как больных, которым в некоем туманном, отдаленном будущем следует превратиться в нормальных.

Иногда заболевание становится способом избежать ненавистной работы, рутинной жизни или тягостных отношений. Если спросить «человека–болезнь», как он развлекается и наслаждается жизнью, то ответом будет недоуменный взгляд. В жизни у него нет ничего, кроме болезни — ни увлечений, ни стремлений. А развлечением служит обсуждение собственных недомоганий.

Если вы услышите, что кто–то говорит о болезни: «мой артрит», «моя мигрень», «мой рассеянный склероз», знайте, что этот человек настолько сросся со своей болезнью, что уже не мыслит себя отдельно от нее.