Смертельные искушения (ЛП)

Андреас вспомянул Ребекку, ее застенчивую улыбку, мгновенно

сменяющуюся стальной решимостью, а через секунду вновь – робкой улыбочкой.

Она воплощала двух женщин: талантливого ученого, снискавшего славу в

качестве одного из выдающихся археологов своего времени, и мнительную

девушку, которая никак не могла поверить в собственную сексапильность.

- Ага, - осторожно подтвердил Андреас. – Думаю, это того стоит.

Он стрельнул на Демитри оценивающим взглядом, выделив темные глаза

мужчины и загорелую кожу. На память пришли времена, когда Демитри был

буйным оторвишником, рыскающим вместе с ним и Нико по белу свету.

- Ты когда заделался в свахи?

Демитри пожал плечами.

- Когда понял, что у Нико появился шанс обрести свободу и счастье.

- Если ты не заметил – я свободен. Ты и вправду счастлив за меня?

- Ну конечно. – Демитри поправил галстук. - Вот только знаешь ли ты сам, что делать с тем счастьем, которое тебе преподнесли?

Андреасу вновь вспомнилась Ребекка, и, невзирая на освобождение от

кабалы, тоска по ней не уменьшилась ни на йоту. Все оказалось настоящим.

- Я уясню, - пообещал он.

СЛОЖИВ под себя крылья, Нико лежал ничком, пытаясь по возможности

казаться незаметней.

Выстрелом вырвало пучок перьев, и этого оказалось достаточно, чтобы

вышибить его с поднебесья. Изнывая от боли и задыхаясь, Нико снизился к

группе скал и отполз позадь них. Со стороны пустыни доносились крики

искавших его мужчин.

Очень жаль, что не обладает он способностью по желанию становиться

невидимым, да и богом был лишь наполовину, поэтому чародейства в нем - кот

наплакал. Из-за того, что рана была в крыле, Нико не смог их скрыть. Кроме того, проблематично будет втолковать горе-охотникам, какого лешего он полуголым

валяется на кудыкиной горе. Татуированная спина также вызвала бы вопросы.

Поэтому все, что Нико мог сделать – это постараться слиться со скалами и

надеяться, что они его не заметят.

А дабы успокоить себя, мужчина стал думать о Патрисии. Он грезил, как

тщательно вылизывает ее ножки, вплоть до влагалища, потом поднимается на

колени и раздвигает ее бедра.

Она смеется, сине-зеленые глаза сияют от предвкушения, волосы

кудрявятся по подушке. Патрисия касается клитора, и, как он ее учил, раздвигает

половые губы. От росы влагалище влажно поблескивает и манит его губы. И член.

Упомянутый орган набух, и мысли закрутились каруселью. От беспокойства

за Патрисию сердце его забилось быстрей, а от потребности в ней – запульсировал

член.

Переговариваясь по-арабски, мужчины подошли ближе. Нико старался не

шевелиться, от мыслей о сексе с Патрисией конечности его затопил жар.

- Говорю же: это была самая большая птица, которую я когда-либо видел.

Небось, черный лебедь.

- Знамо дело, братец. Вроде той гигантской рыбины, которую ты поймал в

прошлом месяце, но что-то ни один из нас ее так и не увидел.

- Я ж объяснял: паразитки кошки ее сожрали.

- Хороши твои байки, Ахмед. Занимательны.

Первый говоривший, Ахмед, что-то раздраженно пролопотав, замолчал.

Они находились уже в трех шагах от его укрытия, а шаги не замедляли. Если

повезет – уберутся восвояси, так и не заметив Нико.

Оба мужчины проходили мимо, второй как раз убеждал первого

поторопиться домой и испить кофейку. Их шаги почти заглохли, когда внезапно

тот, кто помоложе, закричал:

- Вон там. Видишь?

Нико подавил стон, когда они кинулись к убежищу, в котором он лежал, распластав крылья. Мужчина поднял голову, и уперся взглядом прямехонько в

дуловинтовки, за которой виднелась обалдевшая физиономия египтянина.

- Привет, - поздоровался он на ломаном арабском. – Не найдется ли там

кофейку и для меня, как вы полагаете?

ПАТРИСИЯ гадала: а не померещился ли ей свет? Помахав рукой перед

лицом, она ничего не узрела и посему сделала вывод: все-таки глюки.

Что следует сказать Нико при следующей встрече? Ну, для начала, то,что она безумно его любит. Если он пройдет испытание, а это означает –

свобода от рабства, будет ли он так же ее хотеть? Вот Андреас шустряком

исчез, оставив убивающуюся от горя Ребекку. Девушка старалась казаться

веселой, однако Патрисия чувствовала ее боль.

Станет ли вновь Нико тем беззаботным полубогом, радующимся