Смертельные послания

Тирни отложил ковш в сторону и двинулся вдоль ряда чанов. На его лице впервые появилось выражение озабоченности.

– Меня больше всего беспокоит Мартин, – сказал он. – Он молод, и полицейские будут давить на него. Он может сломаться и все выболтать.

– Он сейчас в «Томбс». Я знаю там двоих человек, которых можно использовать. Он не доживет и до конца недели, – заверил его помощник.

– Весьма утешительное известие.

Последние несколько дней, оставшись без Брогана, Майкл был как без рук. Однако Монэхэн оказался достойной заменой. Он был на добрых семь дюймов ниже Тома, но имел столь же широкие плечи и выглядел почти квадратным. Очки с толстыми стеклами придавали ему вид бухгалтера, обладающего деликатными манерами. Но слишком многим людям было известно, что Лайэм снимает очки и кладет их в верхний карман, прежде чем начать ломать руки и ноги своим оппонентам, обманутым его безобидной внешностью.

– А как насчет Тома? – спросил он Тирни.

– Том – настоящий кремень. Он никогда ничего не скажет.

Тем не менее, каким бы кремнем ни был Броган, на нем висели обвинения в нескольких убийствах, и в любом случае ему предстояло отправиться на виселицу или на электрический стул. Но Майкл мог предложить щедрое вознаграждение его семье, оставшейся без кормильца. Позаботься о ближних, и они позаботятся о тебе – таков был его девиз. Он надеялся лишь на то, что их тесные отношения с Томом не будут оказывать негативное влияние на его здравомыслие. Зачерпнув из очередного чана и вдохнув аромат, он протянул ковш Монэхэну:

– Понюхай. Каково?

Они преодолели последний завиток спиральной каменной лестницы, ведущей к площадке, расположенной в факеле.

Джеймсон пропустил Элли вперед. У нее перехватило дыхание, когда перед ними открылась величественная панорама города.

– Боже мой, Финли! Какая красота! Большое спасибо вам за то, что привели меня сюда! – воскликнула девушка.

– Не стоит благодарности. Узнав, что после стольких лет жизни в городе вы ни разу не были здесь, я подумал: это просто необходимо сделать.

Англичанин и сам был здесь прежде лишь однажды, но тогда он только что приехал в Нью-Йорк, а мисс Каллен жила в городе с семилетнего возраста. Хотя, возможно, он решил привести ее сюда потому, что понятие «свобода» как нельзя лучше отражало сложившуюся ситуацию: он освободился из «Томбс», она – от опасности со стороны Тирни и Брогана, город – от тени Потрошителя.

– Похоже, это самое высокое сооружение в городе, – восхищенно произнесла Элли.

– Наряду с Уорлд Билдинг и «Обсерваторией Лэттинг», которые находятся вон там, – Джеймсон показал пальцем вдаль.

– Помню, много лет назад я шла по Бэттери-парк и видела, как ее строили.

– Это был всего лишь пьедестал, – сказал Финли. – Саму статую привезли из Франции.

– Из Франции?

– Да. Это был дар французов, желавших увековечить свободу, воплощение которой они увидели в американской Конституции и которую, как они считают, отражает и их республика. Они соорудили ее, выставили на Парижской всемирной выставке в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году, а затем отправили сюда…

Джеймсон замолчал, заметив, что спутница не слушает его. Возможно, ее внимание отвлекла группа школьников.

– Дар, вы говорите? – переспросила Каллен.

– Да. Сама статуя, без пьедестала.

Опустив голову, девушка взглянула с головокружительной высоты на основание статуи.

– Господи, наверное, потребовалось немало оберточной бумаги!

Они рассмеялись, и это лишний раз напомнило Финли, что ему нравится в Элли. Несмотря на бедность, стесненные обстоятельства и характер работы, она сохранила силу духа. В этом и заключалась ее «свобода».

Некоторое время они стояли молча. Ветер трепал их волосы. Затем мисс Каллен произнесла безразличным тоном, как бы между прочим:

– Я слышала, Броган остался в живых. Он скоро выйдет из больницы?

– Да. Но тут же переберется в «Томбс» и выйдет оттуда только для того, чтобы отправиться на виселицу, – ответил ее друг.

Элли кивнула:

– А что, если Тирни найдет еще кого-нибудь для выполнения грязной работы?

– Это уже не имеет значения. А Брогана повесят за целый ряд убийств – во всяком случае, за убийство Веры Мэйнард, – англичанин взял ее ладонь и слегка пожал. – Не беспокойтесь, вам ничто не угрожает.

Они оба взглянули на свои соединенные руки и, наверное, подумали, что это могло означать. Джеймсон был готов поклясться, что ладонь девушки подрагивала. Он отпустил ее, и настроение у него сразу изменилось.

– Пойдемте в «Блумингсдейл», заберем ваш новый наряд, – предложил он.

Финли приобрел еще одно платье для Элли – вместо того, которое оказалось на Анне Уолкотт в момент ее убийства, – другого фасона и цвета, чтобы оно не напоминало ей о трагедии. Он сверился с карманными часами. До начала пресс-конференции, созванной Ардженти, оставалось два часа.

– А потом я буду вынужден откланяться, поскольку мне нужно присутствовать на встрече на Бродвее, – вздохнул англичанин.