Смертельные тайны

Матео повел спутника прямиком к двоим охранникам в форме, сотрудникам национальной гражданской полиции, и протянул им документ. Старший полицейский поправил ремень автомата, взял бумагу и начал читать, наклонив голову. В блестящем черном козырьке его фуражки отражалось угасающее вечернее солнце. Его напарник стоял со скучающим видом, выставив вперед ногу.

После короткого обмена репликами с гостем в костюме старший полицейский вернул Матео документ и кивнул.

Жители деревни молча, но с любопытством наблюдали, как Хуан, Луис и Роза встали и хлопнули друг друга по плечам. К ним присоединились Матео и его спутник, а затем Элена.

Идя к палатке, я снова взглянула на сеньору Ч’и’п и ее взрослого сына. Тот хмурился, всем своим видом демонстрируя ненависть. «Ненависть к кому? – подумала я. – К тем, кто зверски убил его семью? К тем, кто явился из другого мира, чтобы потревожить их кости? К далеким властям, которые готовы помешать даже столь небольшим усилиям? К тому, что он сам остался жив в тот день»? Его мать стояла как деревянная, лицо ее ничего не выражало.

Матео представил человека в костюме как Роберто Амадо, представителя судьи. Судья города Гватемала постановил, что присутствие Амадо обеспечивает соблюдение правил эксгумации. Амадо должен был оставаться с нами весь период раскопок, наблюдать и записывать, чтобы подтвердить качество работ для суда.

Новоприбывший пожал всем нам руки, прошел в угол огороженного участка, разложил свой стул и сел. Матео начал отдавать распоряжения.

– Луис, Роза, займитесь просеиванием. Мы с Темпе будем копать. Хуан, выноси землю. При необходимости поменяемся.

У Матео был маленький V-образный шрам на верхней губе, превращавшийся в U, когда он улыбался. Сегодня V оставалось острым, словно гвоздь.

– Элена, документируешь и фотографируешь. Кости, предметы – полный фотопротокол. Нужно учесть каждую молекулу.

– Где Карлос и Молли? – спросила Элена.

Карлос Мензес был членом аргентинской правозащитной организации, которая консультировала ФСАГ с момента его образования в 1992 году. Молли Каррауэй, археолог, недавно приехала из Миннесоты.

– Ведут сюда второй грузовик. Чтобы вывезти все оборудование и находки, нам потребуется еще одна машина. – Он посмотрел на небо. – Гроза будет через два часа; если повезет – через три. Давайте найдем этих несчастных, пока не началась еще какая-нибудь юридическая чушь.

Я собирала лопаты и укладывала их в привязанное к веревке ведро. Матео сунул бумагу из суда в свой рюкзак и повесил его на перекладину. Черноглазый и черноволосый, фигурой он походил на пожарный гидрант – такой же низенький и коренастый. Я увидела, как вздулись мышцы на его шее и руках, когда они с Луисом оттаскивали брезент с раскопа.

Матео поставил ногу на первую из земляных ступеней, которые мы выкопали в стене ямы. Земля с тихим шуршанием осыпалась на дно в двух метрах ниже. Матео начал медленно спускаться.

Когда мы добрались до дна, я поставила ведро и застегнула ветровку. Три последних дня многому меня научили. В мае в нагорьях стояла приятная погода, но под землей липкий холод пронизывал до костей. Каждый вечер я покидала Чупан-Я продрогшая, с онемевшими пальцами.

Я спускалась следом за Матео, ставя боком ноги и на каждом шагу пробуя землю на прочность. Вокруг смыкался мрак, и сердце мое билось все сильнее.

Матео протянул мне руку. Шагнув с последней ступени, я оказалась в яме размером не больше шести квадратных футов, со скользкими стенами и дном. Во влажном воздухе пахло гнилью.

Сердце отчаянно колотилось в груди, вдоль позвоночника скатилась капля пота – как всегда в темных узких местах.

Я отвернулась от Матео, притворившись, будто чищу совок. Руки у меня дрожали.

Закрыв глаза, я отогнала клаустрофобию, представив себе дочь – Кэти-малышку, Кэти в Университете Вирджинии, Кэти на пляже. Представила моего кота Верди, мой дом в Шарлотте, мою квартиру в Монреале.

Вспомнила слова первой пришедшей в голову песни – «Harvest Moon» Нила Янга – и почувствовала, как успокаивается дыхание и сердцебиение.

Открыв глаза, взглянула на часы. Пятьдесят семь секунд. Хуже, чем вчера, но лучше, чем во вторник. И намного лучше, чем в понедельник.

Матео уже стоял на коленях, скреб влажную почву. Я перешла в противоположный угол ямы, и последующие двадцать минут мы молча работали совками: обследовали землю и просеивали ее в ведра.

Все чаще попадались разные предметы: осколок стекла, кусок металла, обугленное дерево. Элена упаковывала и заносила в список каждый образец.

Сверху доносился шум внешнего мира – чьи-то шутки, просьбы, лай собак. Я то и дело поглядывала наверх, подсознательно подбадривая себя.

На нас смотрели мужчины в шляпах гаучо[4], женщины в традиционных узорчатых одеждах майя, цеплявшиеся за их юбки дети, младенцы с круглыми черными глазами, привязанные к спинам матерей разноцветной тканью, – все с высокими скулами, черными волосами и кожей цвета охры.