Смертельные враги

Эти три человека, безупречно честные и прямодушные, относились к Пардальяну, которого они знали всего лишь несколько дней, с безграничной любовью и восторгом.

Видя, что дон Сезар, решительно одобрив слова Сервантеса, вновь впал в сумрачную угрюмость, Жиральда продолжала:

— Но что же, мой ласковый сеньор, что же вас так печалит?

— Жиральда, — спросил Тореро, остановившись, — что это за история с похищением, поведанная нам Эль Чико?

— Это сущая правда, — сказала Жиральда, стараясь понять, куда же он клонит.

— Вас действительно похитили?

— Да, Сезар.

— Центурион?

— Центурион.

— Но в такого рода делах Центурион действует не ради себя.

— Понимаю вас, Сезар. Центурион — правая рука дона Яго Альмарана, Красной Бороды.

Произнеся это имя, она почувствовала, как вздрогнул ее возлюбленный, которого она держала под руку. Она покраснела, и на ее губах мелькнула лукавая улыбка. Она поняла, что происходило в душе молодого человека.

Дон Сезар просто-напросто ревновал.

Сервантес, должно быть, тоже это понял, потому что пробормотал:

— Любовь! Ревность!.. Безумие!

А Эль Тореро после секундного молчания продолжал дрожащим голосом:

— Как же могло случиться такое — вы, зная, что находитесь во власти этого чудовища (а вы уверяли, будто ненавидите его), оставались, как я сам видел, спокойной и безмятежной и даже не пытались убежать, что, однако, было бы очень просто.

Жиральда хотела напомнить, что не могла бежать, как ей советовал ее возлюбленный, ибо была усыплена одурманивающим снадобьем, так что в какой-то момент он сам счел ее мертвой. Однако же она ограничилась тем, что тихо ответила:

— Дело в том, что на сей раз Центурион действовал не ради известной вам личности.

— А! — произнес Эль Тореро, еще более встревоженный. — Тогда ради кого?

— Ради принцессы, — смеясь, сказала Жиральда.

— Принцессы?.. Не понимаю.

— Сейчас поймете, — и Жиральда внезапно стала серьезной. — Послушайте, Сезар, вы знаете, что я отправилась на поиски моих родителей?

— Так что же? — спросил Эль Тореро. Он уже забыл про свою ревность и теперь думал лишь о том, чтобы утешить ее. — Неужто вас опять постигло разочарование?

— Нет, Сезар, на этот раз я все узнала, — печально отозвалась Жиральда.

— Вам стали известны подробности о вашей семье? Вы теперь знаете, кто ваш отец и кто ваша мать?

— Я знаю, что моего отца и матери более нет на свете, — сказала молодая девушки и разрыдалась.

— Увы! Бедное мое дитя, увы, — прошептал Эль Тореро, ласково обнимая ее. — И ваши родители были, как вы и думали, людьми родовитыми?

— Нет, Сезар, — просто сказала Жиральда, — мои отец и мать были людьми из народа. Они были бедными людьми, очень бедными, потому-то им и пришлось бросить меня, что они не могли меня прокормить. Ваша невеста, Сезар, не принадлежит даже к захудалому дворянскому роду. Она простая девушка, ставшая цыганкой.

Дон Сезар еще сильнее сжал ее в своих объятиях.

— Единственная моя! — произнес он с невыразимой нежностью. — Раз так, я буду любить вас еще сильнее. Я стану всем для вас, как вы стали всем для меня.

Жиральда подняла к юноше свое очаровательное личико и сквозь слезы улыбнулась ему — улыбнулась тому, кто говорил с ней так нежно и в чьей любви она была так же уверена, как и в своей собственной. Но Эль Тореро внезапно нахмурился:

— А вы это твердо знаете, Жиральда? Вас так часто обманывали.

— На сей раз никакого сомнения нет. Мне предоставили доказательства.

Секунду она пребывала в задумчивости, а потом, осушив слезы, продолжала с улыбкой, чуть окрашенной насмешкой:

— А выиграла я в этом деле то, что теперь я знаю: когда-то, еще до того, как я стала цыганкой, я была крещена. Как видите, выигрыш не слишком-то велик.

По складу мыслей Жиральда была скорее язычница, чем христианка. Именно поэтому она говорила о своем крещении с такой беззаботностью.

Дон Сезар, напротив, с самого раннего детства воспитывался как ревностный католик. И хотя благодаря прожитым годам, размышлениям, чтению и общению с учеными и просвещенными людьми его религиозные чувства угасли настолько, что теперь едва-едва тлели, он, однако, не мог полностью избежать влияния бытовавших в ту эпоху предрассудков и потому строго ответил:

— Не говорите так, Жиральда! Все обстоит совсем иначе. Ведь теперь вам не страшно то обвинение в ереси, которое дамокловым мечом висело над вами. Теперь вам больше не придется бояться ужасной казни, которая вам постоянно угрожала.

Но вернемся к началу вашего повествования. Итак, вы сказали, что вас похитили по приказу этой неизвестной принцессы…

— Не совсем так. Когда я увидела, что оказалась в руках Центуриона и его людей, меня охватило глубокое отчаяние. Я думала, что меня отдадут этому страшному человеку — Красной Бороде. Судите же, каково было мое удивление и моя радость, когда я обнаружила, что стою перед знатной дамой, которую никогда раньше не видела и которая, ласково утешив меня, поклялась, что мне не грозит никакая опасность.

Более того: она заявила, что я вольна уйти из ее дома, как только того пожелаю.