Смертельный архив

Уже смелее Звонарев высыпал «подарок» на сиденье – сразу узнал родное удостоверение. Открыл – он в форме… «майор Рубин, прокуратура» – стало ясно, для чего понадобился фотограф.

Осторожно развернув тряпку, взял в ладонь рукоять матово поблескивающего «ТТ». Проверил обойму – полная, – щелкнул затвором и сунул пистолет за ремень. С души будто Эверест сполз – теперь в случае нападения он не будет овцой и сможет по возможности дорого продать свою шкуру.

Капитан завел двигатель и поехал домой, за лекарствами – Князь прав: когда клиент безумен, начать стоит с лечащего врача.

Глава 10

Как и предполагал Звонарев, на штемпеле значилась психиатрическая больница номер один. Серый четырехэтажный короб здания, окруженный сеткой-рабицей, всегда пугал капитана – веяло от него безысходностью и какой-то мутной, бесконечной тоской. Возможно, дело в тишине окружающего леса с мощными, протыкающими небо соснами или в безлюдье, лишь изредка нарушаемом одинокими машинами… а может быть, в осознании, что никто не застрахован от этого места – в старости, совсем скоро, можно попасть и не иметь шанса выбраться.

На проходной старик-охранник тщательно списал паспортные данные, вызвал дежурную сестру; та, в свою очередь, провела капитана дальше, в белые двойные двери, за которыми пряталась регистратура.

За стойкой пожилая женщина в белом халате читала газету.

– Добрый день, не подскажете, как найти этого врача? – Звонарев протянул один из пузырьков. – Разобрать фамилию не могу…

– Веретенников, – безошибочно определила регистраторша, едва взглянув на этикетку. – Он на смене, «буйное» отделение.

– Как туда попасть?

– Вы по какому вопросу? – насторожилась, даже газету положила. – Приемное время с трех до пяти.

Настенные часы за ее спиной показывали час дня.

– Прокуратура, – протянул удостоверение. – Кап…

«Там же майор! Какая фамилия???»

К счастью, не понадобилась – магическое слово «прокуратура» и красные корочки возымели действие – женщина быстро сняла трубку и набрала трехзначный номер:

– Клавдия Васильевна? Тут к Веретенникову из прокуратуры, нужно проводить… Ага, поняла. Сейчас подойдет врач, отведет вас.

– Спасибо.

Пока ждал, капитан осторожно заучил новую фамилию. Порадовался фотографии – симпатичный в жизни, он никогда не получался на снимках – даже в детстве, когда все, страшные в том числе, выглядят мило.

– Это вы из прокуратуры? – появилась миловидная женщина, около сорока, в халате и шапочке.

– Да, майор Рубин. К… – Звонарев смутился, не зная, как назвать психиатра, – доктору? – Врач кивнула. – К доктору Веретенникову.

– Пойдемте.

Потянулись одинаковые белые коридоры, разделенные дверьми без ручек. Иногда встречались больные – в полосатых пижамах, они все улыбались; один – тощий, лет пятидесяти, мужик – даже рукой помахал в знак приветствия. Капитан помахал в ответ и поспешил отвернуться – тяжело смотреть на них, запертых, но не осознающих этого.

В «буйном» праздношатающихся не было, да и сам коридор отличался – мощные двери, яркие галогеновые лампы по всей длине…

– Пришли, – врач остановилась возле двери с табличкой: «Веретенников О.В.».

– О.В. – это…

– Олег Валентинович.

– Спасибо. – Капитан негромко постучал и приоткрыл дверь. – Можно?

– Войдите.

Врачу на вид не больше тридцати пяти – высокий, широкоплечий, он стоял возле книжного шкафа и внимательно изучал посетителя. Халат расстегнут, под ним хороший спортивный костюм; на левом запястье поблескивают золотом часы; на пальце массивный перстень с черным камнем… доктор Веретенников совершенно точно не бедствовал.

– Слушаю.

– Прокуратура, майор Рубин, – Звонарев протянул удостоверение, врач без интереса глянул и вернул. – Есть несколько вопросов о вашем пациенте.

– Вся информация конфиденциальна: боюсь, без соответствующего постановления разговора не получится, – Олег Валентинович сел за стол.

– Речь идет об убийстве, и ваше поведение может быть расценено как воспрепятствование следственным действиям.

– Убийство? – он слегка напрягся. – Кого, можно поинтересоваться?

– Ермолаева, Виталия Петровича.

– Хм… – доктор повернулся к монитору, пощелкал кнопками клавиатуры. – А, теперь вспомнил: СРЛ.

– Это что такое? – Звонарев вынул из кармана купленный по дороге блокнот и ручку. – Если можно, обычным языком.

– Можно. СРЛ – синдром расщепления… или раздвоения личности. В принципе явление не такое уж редкое, но в случае с Ермолаевым довольно тяжелое.

– Подробнее…

– Пришел в больницу сам… Секунду… – врач сверился с записями. – Да, полгода назад. Головные боли, длительные провалы в памяти, некоторые внешние изменения…

– Изменения?

– Незнакомая одежда, вещи, предметы… Представьте – помните понедельник, а в себя приходите в пятницу. Все, что между, сплошная завеса мрака, зато в квартире полно чужих вещей, а иногда и людей…

– У него и люди незнакомые были?

– По его словам… Новая личность постепенно захватывала больше времени – мы фиксировали проявление в течение недели; потом короткая вспышка естественного сознания и вновь долгий приступ.

– И откуда эта личность взялась?