Смертельный аромат № 5

…Большой показ – это всегда нервотрепка. Слезы моделей. Как же не расплакаться, когда у другой девочки платьишко лучше. Пока докажешь, что не лучше. Пока уберешь черные потеки на нижнем веке. И что-нибудь некстати обязательно закончится – то белые тени, которые накладываются почти по нижней линии брови для того, чтобы «открыть глазки». То серебристый блеск. Без него даже пухлые губки кажутся менее соблазнительными.

А уж показ отечественных дизайнеров – особо тяжелый случай. Это европейский производитель одежды может себе позволить нанять для показа моделей. Русские, особенно начинающие, ограничены в средствах и приглашают, как правило, одно агентство на всех участников показа. А парикмахерам и визажистам хоть вешайся в такой день. У кого-то из модельеров в коллекции доминируют темные ткани с мехом. Рисуешь девочек в стиле вамп. Кто-то нашил розовых романтических платьев с воланчиками. Тени на глазах моделей слегка стираются, чтобы выглядели менее броскими. Помаду приходится менять. Конечно, лучше бы полностью переделать макияж. Но нет времени. Паузы между выходами незначительные. Едва лишь успеваешь сделать косметический «ремонт» личика и «сдать как стеклотару» модель в руки парикмахера, который тоже должен изменить образ.

Наталья работала и никак не могла понять, почему сквозь гул фена и звуки музыки до нее отчетливо доносятся чьи-то рыдания. Глазки у девочек сухонькие, радостные. Коллекции в большинстве своем авангардные, так что все страшны и все довольны: никто не выделяется.

– Ленка, ты, что ли, скулишь? – припудривая модель, поинтересовалась Наталья и вздрогнула.

У нее не было времени посмотреть на Быстрову, а такое стоило увидеть. На выбритом затылке Леночки вызывающе пламенела огненно-красная звезда.

– А чего мне скулить? Как я себя, а? Давай придадим форму твоей прическе? – счастливо заулыбалась Лена.

– Ты звезда, – пробормотала Наталья и не без тревоги воззрилась на сидящую перед Леной в кресле девушку. Но ее классическое каре было в безупречном порядке.

«Странно. Других делает красавицами, себя уродует. Ни за что не пойду к ней стричься», – подумала Наташа и согласилась с Леночкиным предположением. Да, скорее всего котенок или щенок. Забрался маленький в демонстрационный зал. Плачет. Странно только, что этот вой не заглушает музыка. Возможно, особенности акустики этого помещения.

После показа Наташа смыла косметику с мордочек тех моделей, которые пожелали отправиться домой. Подправила макияж желающим продолжить праздник в ресторане. Посмотрела, наконец, в зеркало на свое лицо и решила: да ну его, этот грим. Руки гудят, в глазах двоится. В конце концов, на фуршете можно скромно утащить пару тарталеток, постоять в сторонке с бокальчиком красного вина, да и отправиться восвояси. Сил нет совершенно.

Она вышла из гримерки, спустилась в едва освещенный уже пустой зал и чуть не споткнулась о какой-то комок у подиума.

Комок знакомо заскулил, и Наталья испугалась. У девочек полно поклонников. Не всегда психически нормальных. Кажется, это тот самый случай. Не щенок. Не котенок. Псих! Причем этот псих, скорее всего, рыдал в соседней комнате, где девочки переодевались. Уж из зала его быстро бы турнула охрана.

– Эй, в чем дело? – осторожно спросила Наталья. – Вам помочь? Может, врача?

– Мне не подарили цветы, – прохлюпал комок. – А ведь моя одежда открывала показ.

– Так вы дизайнер? Не расстраивайтесь. Подумаешь, цветы. Мелочи! Кстати, мне очень понравилась ваша коллекция. Я обратила на нее внимание. Единственные вещи среди представленных сегодня, которые бы с удовольствием носила.

– Вы прелесть! – прошептал комок и совершенно неожиданно вскочил на ноги и обнял Наташу.

В этом весь Петр. Эмоциональный, порывистый, нуждающийся в ежесекундном ободрении, постоянной поддержке.

– Откопала истерика на свою голову, – сетовала подруга. – Размазню. Рохлю. Что ты в нем нашла? Ребенка бы завела – и то возни меньше!

Наташа отмалчивалась. Ребенка не будет. В двадцать лет беззаботно прыгаешь из койки в койку. Ну, аборт. Все девочки делают. Ну, врачи. Пугают. Работа у них такая. Не осознаешь последствий. А через годы – приговор. Окончательный. Никаких шансов. И это так больно, так навсегда, что и подругам нет сил сказать. Слишком страшно, даже не вымолвить. Чтобы вдруг не вспугнуть робкую надежду на чудо…

…Первым делом Наташа приняла душ. Потом достала из сумки подарки для Петра. Мелочи: шоколад, сыр, туалетная вода из дьюти-фри. Но он так радуется этим мелочам, что силы воли не хватает не привозить то же сладкое. А Петру нельзя шоколад, обмен веществ нарушен, врач рекомендует придерживаться диеты. Но любимый так довольно улыбается, шурша оберткой.