Смертельный яд

— И вы туда же, — лучась от удовольствия, заявила миссис Балфинч, — не знаю, что бы вам сказал мой муж. Он очень расстроился, когда за мной пришел полицейский и потребовал, чтобы я отправлялась в Скотленд-Ярд. Он сказал: «Не нравится мне это, Грейси, нас всегда здесь уважали и мы никогда не продавали спиртного после положенного часа. А ведь стоит туда попасть, и бог весть какие они зададут тебе вопросы». А я ему ответила: «Что ты разнюнился? Меня все знают, и никто ничего против меня не имеет, а если они хотят узнать о джентльмене, который оставил пакетик в «Кольцах», я с удовольствием расскажу. Что тут такого?» И еще я сказала: «Вот если я не пойду, то десять к одному, они что-нибудь заподозрят». «Ну ладно, — сказал он, — тогда я пойду с тобой». — «А как же новый бармен, которого ты утром собирался нанять? — ответила я. — Меня больше не заставишь заниматься этими бутылками». Поэтому я здесь, а он остался дома. За это я его и люблю. Не хочу сказать ничего плохого о Балфинче, но, полиция там или не полиция, я умею постоять за себя.

— Безусловно, — терпеливо ответил Паркер. — Мистеру Балфинчу нечего беспокоиться. Нам надо от вас одно — чтобы вы как можно подробнее рассказали о том молодом человеке и помогли нам отыскать пакетик из-под белого порошка. Так вы сможете спасти невинного человека от приговора, и я уверен, ваш муж не будет возражать.

— Бедняжка! — промолвила миссис Балфинч. — Как только я прочитала отчет об этом процессе, я сразу сказала Балфинчу…

— Минуточку. Если вы не возражаете, миссис Балфинч, давайте начнем сначала, чтобы лорду Питеру все стало ясно.

— Конечно. Ну так вот, милорд, перед тем как выйти замуж, я работала барменшей в «Девяти кольцах», как сказал старший инспектор. Меня тогда звали мисс Монтегю — что гораздо красивее, чем Балфинч, и мне было очень жалко расставаться с этим именем, но девушке приходится идти на огромные жертвы, когда она выходит замуж, так что одной больше, одной меньше — роли не играет. Я никогда не работала официанткой в пивной, только стояла за стойкой бара, вход в который с другой стороны, так как в округе обитала не слишком утонченная публика, а в бар по вечерам заходили очень приличные джентльмены. Так вот, Я работала там до свадьбы, а замуж я вышла в августе. И помню, однажды вечером к нам зашел джентльмен…

— Не можете ли вы вспомнить точную дату?

— Точную нет — не стану врать, но это было где-то перед самым длинным днем года, потому что, помню, сказала ему об этом, чтобы, знаете, поддержать беседу.

— Это достаточно точно. Значит, около 20–21 июня?

— Верно. А вот время я вам могу назвать точно, вы ж любите следить за стрелками часов. — Миссис Балфинч снова хихикнула и игриво огляделась в ожидании аплодисментов. — У стойки в это время сидел один джентльмен — я его не знаю, он не из местных, — и он спросил, когда мы закрываемся, а я ему ответила: «В одиннадцать». И он тогда сказал: «Слава богу! А я думал, меня выставят в 10.30». А я посмотрела на часы и добавила: «Не волнуйтесь сэр, у нас эти часы всегда спешат на пятнадцать минут». На часах в это время было двадцать минут одиннадцатого, значит, на самом деле — пять минут. И мы еще поболтали обо всех этих запретах и о том, как они пытаются сократить время до половины одиннадцатого, и о нашем добром друге судье мистере Джадкинсе. И пока мы говорили — я это очень хорошо помню, — дверь распахнулась, и в бар влетел молодой джентльмен. «Дайте мне двойное бренди, быстро!» — закричал он. У меня как-то не возникло желания его обслуживать, такой он был бледный и странный. Я решила, что он уже принял достаточно, а хозяин за этим очень следил. Но говорил он нормально, не повторял одно и то же, и взгляд у него не блуждал, хотя глаза были какие-то странные. Мы в нашем деле, знаете ли, хорошо разбираемся в таких вещах. Он схватился за стойку, согнулся чуть не вдвое и говорит: «Будьте умницей, налейте мне покрепче. Что-то мне очень Плохо». А джентльмен, с которым я разговаривала, сказал: «Держитесь! Что случилось?» И молодой человек ответил: «Кажется, я заболеваю» и вот так сложил руки на животе.

Миссис Балфинч обхватила себя за талию и трагически закатила большие голубые глаза.

— Ну, когда я увидела, что он не пьяный, я налила ему двойной «Мартель» и чуть-чуть содовой, он выпил залпом и сказал: «Да, теперь лучше». А другой джентльмен взял его под руку и помог сесть. Посетителей оставалось довольно много, но они не обращали на него внимание, в это время передавали новости с бегов. Потом молодой человек попросил у меня стакан воды, и я принесла ему, а он сказал: «Извините, что напугал вас, но у меня большие неприятности, и, наверное, это сказалось на моем желудке, ведь у меня гастрит». Так он сказал и добавил: «Любые волнения тут же отражаются. Надеюсь, это мне поможет». И он достал белый пакетик с порошком, высыпал его в стакан с водой, размешал авторучкой и выпил.

— А порошок не шипел? — спросил Уимзи.