Смертельный хоровод

– Марко, закрой рот и вытри это! – крикнул Отто и сунул руку в боковой карман своей спортивной сумки, которая стояла на полу рядом с рингом. Вытащил что-то и сразу спрятал в кармане брюк. – А теперь проваливай! – Он хотел схватить Харди за предплечье и, видимо, потащить к выходу, но Харди поднял руку в оборонительном жесте.

– Спасибо, я сам найду выход.

Отто последовал за ним по залу и коридору к выходу. Прежде чем Харди вышел через ворота на улицу, Отто взглянул на потолок, где висела тусклая лампочка, света от которой как раз хватало, чтобы в темноте не удариться головой о навесные полки.

– Я не могу ответить на твои вопросы, потому что знаю лишь то, что писали в газетах, – сказал Отто, не отрывая взгляда от лампочки.

Харди тоже посмотрел наверх.

– Что?..

– Проваливай к черту! – крикнул Отто.

Харди молчал. Как там говорили в тюрьме? «Настоящие друзья бросают тебя, лишь когда запахнет жареным». И его это, очевидно, особенно касалось.

– Это единственный совет, который я могу тебе дать, слышал? – Отто сунул руку в карман боксерских трусов и вытащил оттуда сжатый кулак.

Харди увидел, что в руке он держит кастет. Но металлические кольца не были надеты на пальцы. Наоборот. Отто протянул Харди раскрытую ладонь и продемонстрировал кастет. С одной стороны у него был остро заточенный внешний край.

«С ума сойти! Это же мой старый кастет!»

На мгновение Харди показалось, что Отто молча указывал на свою ладонь. «Бери уже!»

Ничего не говоря, Харди схватил металлическую вещицу и сунул в карман брюк.

– Больше никогда здесь не появляйся.

Харди вышел на улицу, встал перед фабрикой и заморгал на палящем солнце, от которого дрожал горячий воздух над асфальтом. Он вытащил из кармана куртки солнечные очки и подождал, пока Отто закроет за ним ворота.

Он еще выяснит, почему Отто так странно себя вел. Похоже, здесь, на свободе, все немного сложнее, чем он думал. Во всяком случае, теперь Харди направится к тому, от кого в свое время получил этот кастет. Его бывшая правая рука: Антуан Томашевски.

11

Диана Хесс открыла дверь ресторана и вышла на улицу. Ночь была душной, но свежий воздух все равно был приятной альтернативой жаре и шуму внутри.

Трех часов разговоров с министром внутренних дел и главным прокурором с нее пока достаточно. Ей слишком часто приходилось удерживаться от комментариев, потому что Дитрих строго смотрел на нее. Сославшись на головную боль, она извинилась и вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Снаружи к ней тут же подошел мужчина в темном костюме с телефонной гарнитурой в ухе – лишь по ней можно было догадаться, что это полицейский в штатском.

– Все в порядке, фрау Хесс?

– Спасибо, Виктор. – Она улыбнулась. – Решила немного размять ноги.

– Вам лучше…

– Нет, все в порядке.

– Мне вас сопроводить?

– Спасибо, не нужно. Я не сбегу. – Она снова улыбнулась.

Мужчина сделал шаг назад и снова встал перед черным автомобилем, который был припаркован прямо перед входом в ресторан.

Диана накинула на плечи палантин и направилась вниз по улице.

Половина одиннадцатого ночи. Местность словно вымерла. Диана пересекла улицу и добралась до моста, который шел над железнодорожными путями. Она проигнорировала табличку «стройка» и заградительную ленту и вошла на мост. На противоположной стороне находился парк, но освещения на мосту не было, поэтому вряд ли там кто-то гулял. Диане это было на руку: она искала покоя и тишины.

Внизу прогрохотал поезд, и конструкция из металлических балок над ней подозрительно завибрировала. Из воздушной линии электропередачи посыпались искры. Диана замерла и проводила взглядом быстро удаляющиеся огни поезда, который, издав резкий гудок, исчез в темноте. Странно, но на этом отрезке вдруг появилось очень много проходящих составов. Очевидно, ранее произошел какой-то сбой в движении поездов.

Диана оперлась о перила и вытащила из сумочки пачку сигарет. Если курить так редко, как она, то никотин обычно помогал от головной боли. Никотин и кофеин. Эспрессо она уже выпила. Теперь зажгла сигарету, глубоко затянулась и наблюдала за дымом, который рассеивался в ночи.

Потом она посмотрела в сторону улицы и ресторана. Отсюда его было почти не видно, лишь мерцание световой рекламы.

Вести светские беседы, улыбаться, шутить, снова улыбаться, кивать и время от времени говорить свое мнение, если оно в точности совпадает с мнением ее мужа. Все это становилось невыносимым. Как же ее от этого тошнило! Самое время уехать из Висбадена и переселиться на Балтийское море.

Она часто думала о том, как сложилась бы ее жизнь, не выйди она замуж за Дитриха Хесса и воспитай старшего сына одна. Это было бы возможно. Конечно, она лишилась бы многих чудесных часов и пропустила интересные приемы. Вероятно, никогда не занялась бы благотворительностью, – но зато ее миновали бы и многие страдания. Как и информация, которую она вообще-то не должна была – да и не хотела – знать. Но если ты жена президента БКА, и к тому же не дура, этого очень тяжело избежать.