Смертельный лабиринт

– Я хочу попросить небольшой отсрочки, – немного помедлив, произнес Авирам. – Нам необходимо поработать с теми, кто нападал на вас сегодня. Если они не от… В общем, я прошу время до завтрашнего утра. Ты нам действительно нужен, потому что у задержанных обнаружилась твоя фотография. Снимали у аэропорта в Тель-Авиве. И у нас нет никакой уверенности в том, что фотография была только у этой группы, скорее всего, и у остальных она тоже имеется. Так что боевики будут искать именно тебя. И курьер будет ждать тоже только тебя. Но я хочу быть уверен, что до утра это письмо никуда не уйдет.

– Оставьте ноутбук, и я за этим прослежу, – кивнул Сергей. – В отличие от вашего моему слову можно верить, – не удержался он от колкости.

– По-моему, я тебе никаких обещаний не давал, – очень медленно произнес Авирам.

– А хоть бы и давал. – Сергей слегка захмелел, да и злость еще не прошла, так что он позволял себе откровенную грубость. – Что тебе помешает нарушить данное тобой же слово? Я ведь не иудей, а неверных можно и обмануть. В интересах каких-то там гипотетических тысяч своих единоверцев.

– Не зарывайся, – сквозь зубы произнес Авирам.

И Сергей понял, что тот действительно сильно разозлен.

Но ему уже было плевать.

– Да ладно, не прикидывайся, – махнул рукой Сергей и налил себе еще один бокал виски. – Можно подумать, что ты с легкостью не пожертвуешь мной ради еврейского парня. Я же не твой единоверец, просто какой-то гяур, которого и обмануть не грех, да и слово, ему данное, вполне можно нарушить.

– У тебя представления о евреях из ваших националистических брошюр, – неожиданно спокойно ответил Авирам. – Начать с того, что наши националисты неевреев называют гоями, а не гяурами. Гяуры – обозначение неверных в мусульманстве. А во-вторых, почему ты, даже не зная меня сколько-нибудь близко, отказываешь мне в наличие таких черт, как честь и достоинство? Или думаешь, что ты один-единственный во всем мире, кто держит слово, способен пожертвовать всем ради друзей, кто может упасть на амбразуру? – Сергей почувствовал, что краснеет. Похоже, он действительно увлекся. – Ты обидел меня, Юрий, причем походя и незаслуженно. Это не помешает мне с тобой работать, если придется, но моим другом ты уже никогда не станешь.

Авирам вышел из номера, а Сергей сидел, ощущая себя не просто оплеванным, а с головой окунутым в дерьмо деревенского сортира. Ему было очень стыдно, но слово ведь не воробей… Где-то на задворках сознания мотылялась мысль, что во всем виновато спиртное, но Сергей прекрасно понимал, что в своей злости на всех и вся зашел слишком далеко. Наверное, именно поэтому, когда к нему приблизилась Наталья, он не отшатнулся от нее.

– Отмени рассылку до завтрашнего утра, – тихо произнесла она, взяв Сергея за руку. – Обещаю, что никто не попытается причинить тебе вреда. Ты нам действительно пока еще вроде как нужен. А тебе надо отдохнуть.

– Я лягу на диване, – пробурчал Сергей, садясь к ноутбуку.

Наталья демонстративно отошла в сторону. Андрей (как-то так получилось, что из всей прорвы народа, находившейся в номере в начале беседы, остались только они втроем) хмыкнул, подошел к бару, налил минералки и принес Сергею. Тот с благодарностью принял стакан, жадно выпил, немного поколебался, но рассылку отменил. Причем совсем. Оставил в действии лишь один адрес, с которого письмо должно быть отправлено через три месяца. Видимо, все-таки проникся словами Авирама о данном слове, чести и достоинстве. Хотя еще час назад был твердо уверен, что этим людям верить нельзя ни в коем случае.

Закончив с рассылками, Сергей налил себе еще виски и вышел на балкон. Через минуту он почувствовал, что сзади кто-то стоит. Даже не оборачиваясь, понял, что это Андрей. Спецназовец немного постоял сзади, а потом подошел и встал рядом.

– Хреново?

– Мне только еще одного психолога не хватает, – хмыкнул Сергей.

– Ты все правильно сделал. Я в твоей ситуации ТАК бы не разрулил. У меня злость выплеснулась бы в другое, – хмыкнул Андрей. – Только я хочу тебя предупредить, что после твоего взбрыка по поводу интернет-рассылок тебе уже никогда не выбраться из-под пристального ока конторы. Если, конечно, жив останешься. В чем я сильно не уверен.

– А чего они ожидали, привлекая к своим делам журналиста? – поневоле улыбнулся Сергей. – У меня же профессиональное недержание информации. Что-то узнал – сразу надо сообщить широким массам.

– Так они тебя не как журналюгу привлекали, а как опера.

– От опера во мне мало что осталось. Я уже не просто называюсь журналистом, я действительно им себя ощущаю. А главная работа журналиста в чем? Правильно! Донести людям то, что они пока еще не знают.

– Вот-вот, – кивнул Андрей, – наши операции секретны, а ты этакий разбазариватель тайн. Если завтра этот Коэн тебе что-то расскажет про операцию, это значит, что после окончания израильской эпопеи тебя, скорее всего, уберут. Ты извини, но я говорю так, как есть. И твои покровители из ФСБ тебе вряд ли помогут. Несмотря на все их расклады. Ты еще хочешь знать подробности операции?