Смертельный номер. Гиляровский и Дуров

Он протянул мне свою огромную лапищу. И я пожал ее.

Тут дверь открылась, и на пороге появился сыщик Архипов.

– Ну-с, – бодро сказал он, – господа, дела принимают все более неожиданный оборот!

10 Сильнодействующее лекарство

Серым холодным утром я приехал в полицейский морг, чтобы встретиться с Павлом Семеновичем Зиновьевым – именно его имя назвал вчера сыщик Архипов. Я не сказал Саламонскому и самому Архипову, что давно знаком с Зиновьевым, надеясь узнать у него кое-какие подробности вчерашнего осмотра.

Павел Иванович сразу провел меня в свой кабинет и угостил горячим чаем, что было очень кстати.

– Давненько вы ко мне не заглядывали, Владимир Алексеевич! Опять по делам или просто так?

– Конечно, не просто так.

Доктор вздохнул.

– Давайте догадаюсь. Снова интересный покойник? Уж не вчерашний ли циркач?

– Точно. Он здесь?

– Здесь. Хотите посмотреть?

– Нет, Павел Семенович, я вчера уже видел.

– Да, зрелище не из приятных. А знаете, я ведь месяца два назад водил в цирк своего племянника и хорошо помню этого самого фокусника. «Эликсир бесстрашия»! Вы видели этот номер?

– Нет.

– Забавный!

– И что это было? Что за номер?

– По-моему, это был гипноз. Да… Помнится, на арене установили два помоста и между ними положили узкую доску. Этот фокусник вызвал из зала того, кто отчаянно боится высоты. Вышла барышня – такая скромная, молодая – непонятно, как она решилась. Он предложил ей подняться и пройти по доске. Барышня, конечно, отказалась. Тогда он дал ей совершенно пустой кубок и предложил выпить. Она выпила – как будто в кубке что-то было. Потом они вместе взошли на помост и пошли по этой доске. И – ничего – никакого страха девушка не выказала. А вот когда они оказались уже на другом помосте, он взмахнул рукой, и она как будто бы очнулась – в общем, обратно пришлось ее спускать на руках. Ну? Точно – он ее загипнотизировал.

– А кубок вправду был пуст? – спросил я.

– Пуст! Я сидел во втором ряду и видел все точно! Нет, это внушение, это – гипноз. Под гипнозом люди и не такие штуки выкидывают. Вы, Владимир Алексеевич, никогда не увлекались гипнозом?

– Нет.

– А я увлекался. И недурно получалось. Хотите, я вас загипнотизирую?

– Спасибо, не стоит. А вот лучше скажите, не можете припомнить, какого цвета были волосы у девушки?

– Как не припомнить – каштановые. Заплетенные в толстенную косу! Почти как у меня! – Он со смехом потер свою обширную лысину. Правда, отсутствие волос на затылке доктор Зиновьев с успехом компенсировал большой черной бородой с ниточками седины.

– Может, парик? – сказал я с сомнением. Ведь это могла быть и Лиза Макарова…

– Мне уже советовали, – кивнул доктор. – Но так голове летом прохладней, а зимой я шапку ношу!

Он засмеялся, а я сначала недоуменно посмотрел на него и только потом понял, что вопрос про парик он адресовал себе.

– Павел Семенович, – сказал я поспешно, – отчего умер Гамбрини?

Обычно веселый доктор смущенно отвел глаза.

– Понимаете, Владимир Алексеевич, следствие еще не закончено. И я не имею права сообщать о нем подробности. Тем более что вы – журналист. Если мое начальство узнает о нашей встрече – только о встрече, – уже будут мне шишки на голову. А если вы еще и соблазните меня на рассказ, а потом опишете в своей статье… Вы сами понимаете.

Я клятвенно заверил его, что никакой статьи не будет. Но доктор все смущался, как красная девица, – было видно, что рассказать ему хочется, однако долг не дает.

– А давайте меняться, – предложил я. – Я вам расскажу, как закончилось дело с тем мальчиком, у которого вырезали голосовые связки, а вы мне – отчего умер Гамбрини.

– Ах! – вскрикнул Зиновьев. – Как это некрасиво с вашей стороны, Владимир Алексеевич, меня шантажировать! И ведь как успешно вы это делаете! Ну ладно, если дадите мне слово, что ничего из мной рассказанного печатать не будете, то, так и быть, меняемся!

Я коротко рассказал историю с похищением «певчиков» с Хитровки. Про «полковника» и его университетского товарища, известного хирурга. И про опыты, невольным свидетелем чего стал сам Зиновьев.

– Так это был Войнаровский? И вы говорите, что его самоубийство связано именно с этой историей?

– Да.

– Несчастный Войнаровский! Я ведь знал его… И ведь никогда не мог подумать…

– Павел Семенович! Теперь ваша очередь!

– Ну ладно!

Зиновьев подтянул к себе с края стола папку, надел пенсне и заглянул в одну из бумаг.

– Ага! Точно. Ваш фокусник умер от отравления стрихнином.

– Стрихнином? – удивился я. – Не экстрактом эфедры?

– Ну что вы, Владимир Алексеевич, – укоризненно посмотрел на меня патологоанатом поверх пенсне, – думаете, я стрихнина не отличу от эфедрина? Эфедрин присутствует в анализах. Но все же – не он причина смерти. Причина – высокая доза стрихнина. Непонятно, как он вообще его проглотил. Вы никогда не пробовали стрихнин?

– Нет, конечно!

– Он очень горький.

– Но стрихнин – это же яд!

– Да. Однако в малых дозах его используют для, например, улучшения работы кишечника.

Я поставил стакан с допитым чаем на стол и постучал по нему пальцами.