Смертельный просчет

— Он лёг спать одновременно со мной.

— Вы не слышали, может, он вставал ночью?

— Нет.

— А какие-нибудь шумы снаружи?

— Ничего не слышал, пока не пришёл мистер Джордан.

— Понимаю. — Совиль замолчал, испытующе глядя на меня. Видимо, обдумывал следующий вопрос. — А вчера, когда вы были с мадам Джордан, вам не показалось, что она намеревается покончить с собой?

— Нет. Миссис Джордан была в хорошем настроении, даже возбуждена. Думаю, она радовалась, что отомстила мужу.

— А вы? Как вы отнеслись к тому, что вами так манипулировали?

— Меня это задело за живое. Я разозлился. — Опомнившись через мгновение, я поспешно добавил: — Но не настолько, чтобы убивать её.

Инспектор устало махнул рукой.

— А Гай Джордан? Что он говорил о жене отца?

Я молчал, пытаясь придумать какой-нибудь обтекаемый ответ. Не хотелось, чтобы у друга возникли неприятности с полицией.

— Просто честно ответьте на вопрос, — потребовал Совиль.

Я повиновался.

— Гай впервые увидел Доминик на этой неделе, но заочно она ему не нравилась. Он называл её шлюхой и уличной девкой.

— Понимаю. Согласитесь, не очень лестные замечания о жене отца.

— Да, — сказал я. — Но знаком он с ней не был. Замечания связаны с его представлениями о миссис Джордан.

Инспектор усмехнулся:

— Да вы просто философ. Ладно. А его младший брат Оуэн?

— Мнение Оуэна не только о жене отца, но и о чём угодно никому не известно.

Совиль поднял брови и снова откинулся на спинку стула.

— Спасибо за сотрудничество, Дэвид. Вам придётся задержаться здесь до окончания расследования.

Моё сердце упало. Я мечтал поскорее уехать. Тони обещал отвезти меня сегодня в аэропорт.

— А сколько оно продлится?

— Дня два-три, — ответил инспектор. — Может, больше.

— Но мистер Джордан о нашем разговоре не узнает?

— К сожалению, мне придётся ему рассказать. Но он уже всё знает, не сомневайтесь. — Совиль подмигнул мне с улыбкой. — Au revoir[21].

В дверях я столкнулся с Патриком Хойлом, который протиснулся мимо, прижав меня своим огромным животом к косяку, и быстро заговорил с Совилем по-французски.

Я пошёл искать Гая. Он сидел, прислонившись к оливе, рядом со сторожевой башней, уткнувшись лицом в колени. Сзади в зарослях лаванды жужжали пчёлы. Очевидно, здесь отец Гая и соблазнил Мел.

— Гай!

Он поднял голову. Никогда прежде я не видел его таким. Каменное лицо, бледный, голубые глаза, холодные как лёд.

— Слушаю тебя, Лейн.

— Мне хочется… в общем, извини…

— Извинить? За что?

— Ну… насчёт Доминик.

— А что Доминик? Что ты перепихнулся с ней? Tpaxнул жену моего отца, а теперь извиняешься? Зачем мне нужны твои извинения?

— Мне очень жаль, что так получилось.

— Ничего тебе не жаль. Небось наслаждался каждой секундой. Вообразил себя настоящим самцом? Это ведь почище, чем пощупать грудь у девчонки на школьной дискотеке. Да и то сомневаюсь, что тебе удавалось подобное.

— Ты узнал от инспектора? — спросил я, стараясь не обращать внимания на его злобные выпады.

— Он пытался кое-что выяснить у меня. Но глаза на все раскрыл мне папа. И насчёт тебя, и насчёт Мел. — Он не сводил с меня взгляда. — Ты об этом знал?

— Догадывался.

— Ах, догадывался! Чёрт возьми, что же здесь происходит? Отец трахает мою подружку, друг трахает его жену, а я понятия не имею. Тебе известно, где находился мой добродетельный отец, когда его жену задушили подушкой?

— Нет.

— В Ницце, в одном клубе. Короче, в борделе. Вот почему он узнал о смерти жены лишь в три часа ночи.

— Гай, мне действительно очень досадно. Если я могу что-либо сделать…

— Ладно. Зря я пригласил тебя сюда, Лейн. Это не твой мир. Ты ведь вылез из глуши. Отправляйся назад в свой убогий домишко, откуда выполз, и оставь меня в покое. Понял?

Его глаза горели откровенной ненавистью.

— Понял, — ответил я и ушёл.

* * *

Скрывшись в гостевом коттедже, я пытался осознать происшедшее за последние двое суток, но не сумел. Ощущать смерть так близко мне ещё не доводилось. Мою знакомую убили вскоре после того, как мы занимались любовью. Но можно ли назвать Доминик знакомой? Что я о ней знал? Почти ничего. Как личность, она навсегда останется для меня загадкой. Ненадолго прикоснулся к восхитительному телу, теперь лишённому жизни. Боже, какой ужас! И моей дружбе с Гаем, похоже, пришёл конец. Он меня возненавидел. За что? В чём я перед ним провинился? И уж тем более перед его отцом…

Я раскрыл «Войну и мир» и углубился в чтение, стараясь спрятаться в заснеженной, захваченной Наполеоном России, которая в данный момент казалась много уютнее, чем Франция конца двадцатого века.

Часа через три в животе заурчало от голода. Рано утром я съел лишь круассан. Мне было восемнадцать, в этом возрасте постоянно хочется есть. Презрев риск встретиться с Гаем или Тони, я решил отправиться на поиски пищи и вышел в сад. Здесь жару смягчал приятный морской ветерок. На веранде никого, но из дома доносился стук тарелок.

Я вошёл. В столовой накрыт стол. Холодное мясо, салат, сыр, хлеб. У двери стояла Мел, прислушиваясь. Я остановился сзади. В комнате тихо разговаривали Гай и Патрик Хойл. Мне удалось расслышать реплику Хойла:

— Значит, Абдулатиф? Понятно.