Смертеплаватели

Виола. Паломничество по обету. Дандават — так называется эта поза: уподобление жезлу, палке.

Алексей. Да, я уже сам кое-что прочёл в её мыслях… Ну, нагрешила красотка! Километров двадцать ей вот так вставать и падать. Вокруг священной горы.

Виола. Нормально. Обход святыни — парикрама.

Алексей. Именно. И это возвращает меня к тому самому. К великой битве на Курукшетре… Смотри. Женщина мучает себя, чтобы искупить грех и добиться лучшего воплощения после смерти. Она хочет родиться вновь мужчиной, и притом богатым… Но более продвинутые индуисты никогда не придавали значения перевоплощениям, вообще всему материальному. Они додумались до понятия виртуальности или фантомности ещё несколько тысяч лет назад. И тогда же поняли, что мир по сути невещественен. То есть, то, на чём была основана уже наша абсолют-физика. Есть нечто вроде монады[86], атом духовного начала. Он один истинен, а всё материальное, в том числе мы сами — мираж, майя…

Виола. Хм, — знаешь, кто этим пользуется вовсю? Викинги. Скандинавские драчуны. Большинство из них очень спокойно приняло своё воскрешение: мол, всё правильно, мы теперь эйнхерии — жители воинского рая, Вальхаллы. И тут же начали пировать, а потом жутким образом рубиться. А Сфера, конечно же, явила им бога Одина на троне, и всё прочее, о чём говорится в мифах. Раны заживают, отсечённые головы прирастают, можно снова пить вино и орать песни… наверное, им лучше всех. Никаких проблем.

Алексей. А вы что на это?

Виола. А мы ничего. Подождём, пока им надоест.

Алексей. Лет тысячу?

Виола (презрительно фыркнув). У нас впереди вечность.

Алексей. Ладно, пусть так. И какими же мы в неё входим?… Вот почему я вспомнил «Бхагавадгиту»… Мы, как Кришна, отменили понятие убийства. Сняли с людей Каинов грех.

Виола. И тебе это не нравится?

Алексей (с вызовом). Вот представь, не нравится. Нет понятия греха — нет и тормозов! Раньше знали точно: нельзя лишать жизни, увечить, причинять кому-то боль. Нет, — разумеется, убивали, калечили, пытали… но кого-то, может быть, поначалу одного из тысяч, эти запреты сдерживали. А потом, благодаря осознанию этих запретов, люди всё-таки сделали земную жизнь более гуманной. И построили Сферу. Что же мы делаем теперь?

Виола. Ну, и что же мы делаем?

Алексей. А то, что мне уже представляется милая картина. Садист-муж пробует на своей благоверной все способы казни, от банальной виселицы до какого-нибудь изысканного зашивания в мешок с котом и собакой. Она оживает, и всё по новой… Садисты-родители, садисты-друзья… ну, и так далее. И вообще, где теперь будет проходить граница между добром и злом? Ведь всё уравнивается, понимаешь?! Всё виртуально: палачи могут обняться с жертвами, у Лермонтова с Мартыновым вышла маленькая светская размолвка, и Эйхман не посылал на смерть миллионы евреев — так, попугал, и всё… можно его приглашать за стол в пурим[87] и поить сладким вином. Автоматическое прощение и приятие всех негодяев и чудовищ в истории Земли. Полная относительность… Что дальше? Куда идти?

Виола. А никуда. Здесь и присядем.

Они садятся на сильно нагретый солнцем, покрытый язвами цементный барьер. У ног их ступени сбегают к зеркальной, грязноватой воде озера. Оно заключено в прямые линии; вдоль берегов тянутся, громоздясь, оштукатуренные строения. Безлюдно; лишь полуголый старик в одном рваном дхоти, сухой и обожжённо-коричневый, с мазками белой краски на лбу, застыл поодаль в позе лотоса у самой воды. Близится закат, жара стала душной.

Виола. Знаешь, что рассказывают об этом озере? Его вырыла вместе с подругами прекрасная Радха-рани, вечная подруга Кришны. Причём, она и её подруги, пастушки-гопи, сделали это играючи, копая землю своими браслетами. У небожителей всё просто, всё игра — лила…

Алексей. Да, в отличие от нас.

Виола (крайне серьёзно). Мир не просто меняется, Алеша. Общее Дело меняет его радикально. И нам придётся, в связи с этим, очень многое пересмотреть, — можно сказать, вековые устои. Ничего не поделаешь: страшно, а придётся… Хотя на Земле это не впервые. В своё время у многих народов считалось добрым и правильным делом — выгнать из дому, на голодную смерть, стариков-родителей. Представляешь, каких усилий стоило просветителям — отучить людей от этого?! Или, например, в деревнях: один ребёнок заболел инфекционной болезнью, так надо подложить к нему всех прочих детей, чтобы тоже переболели… А свадебные обычаи? Сваха бегает по деревне и всем показывает простыню с кровью новобрачной… Но ведь избавились же. Забыли. Перешагнули!

Алексей. Ладно. А нам через что прикажешь перешагивать?

Виола. Я — ничего не прикажу, жизнь прикажет. Прикажет расстаться с традицией… очень древней, очень цепкой, может быть, самой древней и цепкой… с традицией мести!

Алексей (как бы внезапно поняв что-то). Ах, вот оно что… Значит… всеобщий обычай карать преступника — это только форма мести?