Смерти подобна

— Конечно, — кивнула я.

— Мне туда нельзя. Да и время позднее, — он еще некоторое время постоял, пока не сорвался с места, убегая обратной дорогой по своим делам. Стараясь не оборачиваться, Максим спешил, а мы смотрели ему вслед, пока маленькая худенькая фигурка, запинающаяся о ткань своей одежды, спешила поскорее убраться. Думаю, Максимка одновременно боялся и жаждал узнать побольше. Что ж, не смею его осуждать. Ни к чему рисковать ребенком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты готова? — Папуш поправила волосы, внимательно посмотрев на меня. Я вздохнула, нащупала в кармане флакон с зельем, затем кивнула.

Алтарь всегда строился на возвышенной части храма. Внутри находилась специальная завеса, открываемая в установленные моменты богослужения. Она символизировала отваленный Ангелом от Гроба Господня Камень, тем самым приобщая всех стоящих в храме людей к тому, что происходит здесь.

Напротив Царских врат стоял Престол — деревянный стол на четырех ножках, украшенный окладами с изображением священных событий и надписями. Он являлся самым святым местом храма, на котором совершались Таинства. Здесь же был жертвенник, где готовили хлеб и вино. За Престолом было расположено Горнее место. Помимо всего прочего, мы со Станкой успели осмотреть сосудохранилище и ризницу. Папуш взялась за священные сосуды, используемые для совершения Таинства. А я осматривала лежащую одежду, в которую облачались священнослужители для проведения церемоний.

— Не думаю, что мы что-то найдем, — задумчиво произнесла Станка, подходя к столу и внимательно дотрагиваясь до каждого выступа. — Посмотри, — подозвала она меня.

В воздухе витал аромат воска и ладана, перемешанного с чем-то еще. Когда я наклонилась, то запах ощущался отчетливее, будто этой смесью натирали сам Престол. Заглянув под него, я увидела на одной из ножек прикрепленный ящичек. Именно он служил местом хранения мощей святых мучеников, провозимых сюда из другого храма с особой торжественностью. Как той же Агриппины.

— Ничего не чувствуешь? — спросила я, проведя пальцем по крышке. О да, мне даже не нужно гадать, что это.

— Магия? Я ощущаю ее. Остался след, видимо, здесь после не проводили никаких Таинства, и след остался, — прищурилась Станка.

— Ага. Это мое проклятие, брошенное в день первого нападения, — поджала я губы, рассматривая едва заметные зеленые всполохи. Не знай я, что это, или не обрати внимания, даже не зациклилась бы. Но некромант всегда узнает свою работу везде.

— Теперь у меня точно нет сомнений, что наш воришка служит или работает в церкви, — мрачно покосившись на зеленоватую паутину, япровела ладонью по крышке, убирая ее. Выпрямилась, доставая зелье. Лишь открыв пробку, ощутила, как Станка сжала мою руку и заставила остановиться, когда я поднесла бутылек к губам.

— Что?

— Будь очень внимательна, — строго проговорила она, глядя на меня черным взором. — Межпространство — опасная штука. Там сознание не понимает, где реальность, а где воспоминание.

— Я знаю, — беспечно ответила я.

Осторожно высвободила свое запястье и залпом выпила горьковатую густую жидкость, морщась от неприятного привкуса. Пару минут ничего не происходило. Задумчиво посмотрев на пустой стеклянный флакон в руке, я вздохнула, бурча недовольно:

— Нет, похоже, не стоило слушать мать Шумского. Из-за нее весь рецепт пошел насмарку…

Станка мне не ответила. Да и некому было. Подняв голову, я поняла, что мир изменил краски. Будто кто-то приглушил цвета, изменяя вокруг пространство. Передо мной мелькали и исчезали иконы, кадила, тени людей. Отдаленно доносились разговоры, а чувство было такое, словно я падаю в пропасть.

Все-таки сработало.

— Ладно Кристина, — сказала я, обращаясь к себе и, пошатнувшись, взглянула на руки.

Перед глазами все плыло, четкие границы попросту стирались. Мимо проносились обрывки чьих-то воспоминаний. Мне нужно было успеть пересмотреть их, ища нужное, и не затеряться в них, иначе это грозило тем, что мое сознание уже никогда не сможет вернуться в норму.

Точно в замедленной съемке я протянула руку к первому облаку, почувствовав, будто коснулась мыльного пузыря. Облако лопнуло, и я погрузилась в отрезок прошлого, слыша все отчетливее знакомые голоса.

Глава 25

— Почему опять забыли убрать кадила? Все должно быть убрано к подготовке Таинства!

Пантелей Пантелеевич размахивал руками, тыча пальцем в расставленные свечи. Послушники спешно сметали со всех поверхностей кадила, подсвечники, иконы. Один из них случайно уронил свечу, опасливо посмотрев на Пантелея Пантелеевича, и проговорил повинно:

— Прошу прощения, ваше преподобие. Сейчас все уберу.

— Ай, — отмахнулся главный священник, хмуря брови и коснувшись официальной одежды. — Давай быстро, дитя. Сейчас придет настоятель, а мы все телимся.