Смертники доброй воли (СИ)

— Ви… но? — Сати застыла, беззвучно шевеля губами и неподвижно глядя на спокойно созерцавшего её Адамаса. Потом, всполошившись, торопливо пробежалась руками по форме, зачем-то отвернула воротник и, как будто успокоившись, поставила обратно.

— Я ведь села тебе на колени, — утверждая, а не спрашивая, проговорила она, и Адамас кивнул. — И… целовала тебя. Да?

— Было дело, — он улыбнулся.

— И требовала… о, ангелы небесные, — она прижала к губам руки и, резко развернувшись, отошла к окну, за которым уже занялся рассвет и просыпалась база. Адамас поднялся и осторожно подступил сзади, ожидая продолжения их безусловно любопытного диалога. Сати отстранённо проговорила, глядя в окно: — Хоть здесь нет этого дебильного дерева…

— Неужели оно действительно такое стрёмное?

— Это в другом крыле, отсюда не увидишь, а то бы понял… — хорони обернулась на него, недоверчиво хмурясь. — Почему ты… не воспользовался?

— А ты так в этом уверена, что я не воспользовался?

— Да, уверена. Тут, на воротнике, тайная петелька, одевая меня ночью, ты бы не стал её застёгивать… Почему — ты?..

— Та часть моей жизни, в которой я настолько близко общался с пьяными девушками, кончилась первого января 2665 года, — пожал плечами Адамас. — Я говорил тебе, что изменился.

— Но я ведь тоже не с бухты-барахты… Специально выпила, чтобы так страшно не было… — Сати закусила губу и, уже полностью повернувшись, опустила глаза. — Ты же…

— Слушай, в следующий раз просто приходи трезвая. Сделаю, что скажешь. Да и неужели всё настолько плохо?

— Да, настолько! — она чуть топнула ногой, напомнив Миа.

— Может, к психологу?

— Была я у психолога… один раз. Это — один из вариантов, шуточный, конечно, но вчера показался мне наиболее подходящим. Петеру я довериться так и не смогла, и, наверное, правильно…

— Я вообще удивлён, почему вас считали такой крепкой парой, если всё это время у него было только одно на уме.

— Да кто ж знал-то, я в этих делах не искушённая, — Сати ухмыльнулась и сощуренными в задумчивости глазами посмотрела на Адамаса. — А может, дело в другом, а? Не в благородстве, Адамас? Просто я, как ты говорил, замухрышка. Банально не захотелось?

— Я много чего наговорил такого, за что уже не вымолю прощения, — хмыкнул хорон. — Особенно когда ничего не выразить глазами…

— Это твой отец тебе устроил? Куда же сыну важнейшего человека ходить слепому в семнадцать лет…

— Нет, мой друг постарался. До него аналогов таких протезов не существовало. Я был уверен, что останусь слепым навсегда. И, если бы ко мне не приехал Бельфегор, ещё и в депрессии бы просидел, слабак…

— Бельфегор? — Сати в изумлении расширила глаза. — Бельфегор приехал тебя вытаскивать? Как мало я о тебе знаю…

— А я о тебе, — улыбнулся Адамас, невольно опять любуясь её хрупкой фигуркой на фоне свечения из окна. — Хотя то, что ты храбрая, было ясно давно.

— Да уж похрабрее твоего кузена, — хмыкнула хорони. — Почему он с тобой не сидел?

— Не простил кое-чего. Посчитал, что я его предал и слепота — даже мало за предательство.

— Нам не рассказывали подробностей…

— Как-нибудь расскажу.

Сати в ответ рассеянно улыбнулась, как будто о чём-то напряжённо размышляя, а Адамас всё не мог оторвать от неё глаз — да что же это с ним, в конце концов, творится с того момента, как он увидел её впервые за полгода? Даже удивительно, что на фоне этого он нашёл в себе силы отказаться от её ночного предложения — уже сейчас воображение на эту тему работало на полную мощность, и он никак не мог его утихомирить.

— Мне понравилось с тобой целоваться, — вдруг выпалил он: слова сами слетели с языка. Сати неопределённо хмыкнула.

— Сколько по шкале от одного до десяти?

— Может, ещё место в топе спросишь?

— Нет, мне больше интересно, какая я у тебя по счёту за последний месяц.

— Первая, — фыркнул Адамас, отворачиваясь. — И не за месяц, а за полгода.

— Удивительно… — Сати сделала шаг к нему, неуверенно, явно ещё сомневаясь, потянулась губами — и от этого Адамас уже отказываться не стал. Ни разу в жизни у него не было честных, нежных поцелуев, не украденных, не выторгованных, не сорванных, как было устоять? Тем более перед ней…

— Ладно, признаюсь, — сказала Сати, когда они наконец оторвались друг от друга, и Адамас ощутил, как у него непривычно кружится голова и заходится сердце. — Я наврала тебе. В конце концов, настоящие дипломаты не родятся из правдолюбцев…

— В чём наврала? — часто заморгал хорон.

— Да во всём. И не только тебе. Про невозможность с кем-то там спать в связи со случившимся в январе — это такая специальная байка для Петера, чтобы не лез, пока я не готова. Ну, и для тебя тоже, конкретно вчера. Надеялась, ты поверишь — и всё само собой пойдёт. И тем самым докажешь мне…

— …что я и в самом деле совершенно тебя не стою? — закончил за девушку хорон, начинающий понимать, к чему она клонит. Сати ухмыльнулась, покаянно и с вызовом одновременно.