«Смертное поле»

Потом я не раз задумывался, надо ли было связываться с этим мостом. Мы потеряли Федю Маркова и еще одного товарища. Стоило ли это бревенчатое сооружение, которое мы до конца не успели сжечь, двух жизней? Забрали бы оружие, еду у полицаев, и бегом вдоль балки! У нас оставалось время и было оружие, чтобы отбиться. Коваленко не хотел оправдываться, но эти же мысли глодали и его. Немного позже он сказал:

— Нам дали задание взорвать мост, и мы его взорвали. Пусть другой, не железнодорожный. Но по нему через неделю, как крысы, полезут отступающие немцы. А метаться по степи и убегать мы не имели права. Мы и так бегали от немцев все эти дни.

Такие слова были несвойственны жесткому профессиональному десантнику. Это были слишком громкие слова. Но, возможно, они требовались, чтобы успокоить себя и нас. Доказать, что все делалось не зря. Наверное, я тоже слишком много вспоминаю про тот случай. Позже, на фронте, я видел гибель тысяч людей. А это был всего лишь рядовой эпизод войны.

Через сутки мы встретились с наступающей танковой частью. Позже добрались до своей бригады. Нас не хвалили, но и не высказывали претензий. Из группы в одиннадцать человек остались трое. Мы воевали, вернулись с оружием и после лечения снова встали в строй.

Я рассказал о двух эпизодах своего боевого пути. Если успею, что-то еще расскажу позже: Так сложилось, что практически всю войну я воевал в составе 27-й воздушно-десантной бригады, почти все время бок о бок с Леонидом Коваленко.

Правда, прыгать в тыл врага мне больше не пришлось. Учился на курсах минеров, потом воевал в боевых частях бригады и дважды был ранен, в том числе в ногу. Тяжелое ранение в колено не позволяло прыгать с парашютом. Я участвовал в боях за освобождение Донбасса, воевал в Венгрии, освобождал Вену. У реки Табор обнимались с американскими солдатами. Там и закончил войну. Был награжден орденами Отечественной Войны и Красной Звезды, несколькими медалями, в том числе той самой, первой, «За отвагу».

После войны служил некоторое время в армии, трудился на различных предприятиях, а затем был направлен на службу в милицию. Сейчас — полковник в отставке, имею двоих взрослых сыновей, внуков.

Я был наводчиком «сорокапятки»

Надо было срочно перебросить батарею через открытую лощину на другую позицию. Первые два орудия немцы накрыли. Половина расчетов погибла. Моя «сорокапятка» была третьей. Весь расчет смотрел на меня. Умирать никому не хотелось…

Романов Г. П.

Я хорошо знал Георгия Петровича Романова и всю его большую семью. Дружил много лет с его старшим сыном. Георгий Петрович, высокого роста, широкоплечий, почти всю жизнь работал на оборонном заводе «Баррикады». Потеряв под бомбежкой в Сталинграде мать и отца, он ушел на фронт, не сумев их похоронить. Не смог он и вывезти из горящего Сталинграда жену и двухлетнего сына.

Он служил в расчете знаменитой «сорокапятки». В 1943–1944 годах эти пушки уже устарели. Вступая в бой с немецкими танками, артиллеристы всегда несли большие потери. Пережить два-три серьезных боя считалось большой удачей.

Георгий Петрович Романов прошел Великую Отечественную, получив тяжелое ранение, заслужив три ордена, медали и несколько благодарностей от Верховного Главнокомандующего Сталина И. В.

Я родился в 1914 году в селе Ерзовка, Дубовского района Сталинградской области. Родители простые рабочие, детей в семье было двое — я и старшая сестра. Окончил семь классов, работал в механических мастерских. В 1930 году вместе с родителями переехал в Сталинград, построили небольшой дом. В семнадцать лет поступил работать на завод «Баррикады», на котором трудился практически всю жизнь, если не считать тех лет, что воевал на фронте. Я довольно быстро освоил специальность артиллерийского слесаря — эта довоенная специальность значится в моей сохранившейся красноармейской книжке.