«Смертное поле»

Много занимались боевой подготовкой. Изучали винтовку, ручной пулемет, автоматы. Коваленко учил нас разбирать и собирать немецкий автомат МП-40. Нам он нравился. Коваленко сразу предупреждал, что это оружие ближнего боя и все автоматы рассчитаны на стрельбу короткими очередями. Проводились стрельбы из пистолетов ТТ, наганов. Из ТТ я попадал точнее. Чтобы метко управляться с наганом, нужны навыки и сильные пальцы. У пистолета после каждого выстрела курок взводится автоматически, а чтобы выстрелить из нагана, надо приложить дополнительное усилие для взведения курка и лишь затем стрелять. На стрельбище мы иногда хитрили, незаметно взводя курок перед первым выстрелом. Это помогало попасть в цель, но последующие выстрелы уходили в края мишени или «в молоко».

Леонид Иванович Коваленко относился ко мне хорошо. Я был самым младшим во взводе. И, если быть объективным, во многом уступал другим курсантам. Хотя в неразберихе сорок второго года в воздушно-десантную бригаду брали порой случайных людей, но в основном ребята были проверенные, прошедшие отбор. Я подружился с Федей Марковым, бывшим киномехаником из-под Куйбышева. Он был худощавый, среднего роста, но хорошо развит физически. Крутил на турнике «солнце» — залюбуешься. Когда я спросил, где он так научился, ответил, что в его прежней части старшина был въедливый. Заставлял после ужина на турнике и брусьях заниматься.

— А у меня руки тренированные. Знаешь, сколько коробка с кинолентами весит?

Я не знал, и Федя сообщил, что две коробки тянут двадцать четыре килограмма. Приходилось таскать на себе и за десять, и за пятнадцать километров. Я любил кино и завидовал Феде, интересовался, где учат на киномеханика.

— Ерунда все это, ручку крутить да ленты склеивать. Человек должен настоящую профессию иметь. Я просто перед армией подрабатывал. А вообще-то моряком хотел стать. Может, и стану.

Преподавали взрывное дело. Но это была слишком сложная наука. Нас учили основам. Взрывников готовили специально, и все они, как правило, уже имели какую-то подготовку. Я тоже прошел курс. Узнал, что основной взрывчаткой, которой пользуются десантники, являются тол и тротил. Несколько дней посвятили изучению разного рода взрывателей и дважды съездили на полигон, где взрывали с помощью бикфордова шнура толовые шашки. Тола выделяли немного, и взрыв небольшой шашки метров за сто гремел глухо и не слишком впечатляюще. Я ожидал большего.

Взвод Коваленко готовился для непосредственной работы в тылу противника. Я не знал, что в тот период решалась судьба о моем отчислении. Прежде всего, Коваленко не хотел брать на опасное дело семнадцатилетнего мальчишку, да и подготовка, по сравнению с другими, у меня была слабее. Как я понял, собирались перевести в одну из вспомогательных частей. Но события на фронте изменили мою судьбу.

В июле — августе уже вовсю шли налеты немецкой авиации на Сталинград. Бомбили Волжскую флотилию, нефтяные караваны, минировали фарватер реки. 8 августа немецкие бомбардировщики бомбили Красноармейские причалы, взорвали несколько барж с боеприпасами. Отголоски взрыва слышали даже мы, под Средней Ахтубой, хотя не знали в тот день, что случилось. Но главные события были впереди. 23 августа немцы обрушили сотни самолетов и буквально за день разрушили центральную и северную части города. В этот же день немцы прорвали фронт, и немецкие танки появились на окраине Сталинграда.

В подготовку взводов вносили изменения. Отбирали курсантов и куда-то увозили. Части 27-й бригады участвовали в боях за Сталинград, а в тыл забрасывались разведывательные и диверсионные группы. Как-то вечером меня вызвал Коваленко и спросил, как идут занятия. Ответ выслушал рассеянно, потом заговорил о другом:

— Ты места на Дону хорошо знаешь?

— Неплохо. В Калач сколько раз сопровождал подводы с зерном. На рыбалке все вокруг исходил. К тетке в станицу Суровикинскую на катере плавал. Другие места знаю…

Коваленко расстелил на столе большую карту, склеенную из нескольких кусков. Карты и хождение по азимуту мы уже изучали, и я довольно уверенно находил хутора, которые он мне называл.

— Вася, — сказал он, — ты ведь понимаешь, в какую бригаду попал?

— Конечно. В десантники.

— Да ничего ты не понимаешь. Будем работать в тылу у немцев. Там законы другие. Попадешься живым, будут пытать, а потом убьют. Или на них работать заставят.

Мои слова звучали наивно, но я напомнил о том, что я комсомолец, что давал присягу. Вспомнил Зою Космодемьянскую, которая выдержала все пытки и с честью погибла. Леонид Иванович Коваленко не принадлежал к числу политработников. Он достаточно хорошо изучил меня и проверять мой патриотизм не собирался. Просто он откровенно и жестко объяснил суть предстоящей работы. Это не фронт, где кругом свои. А в тылу действуют в полной изоляции. Все силы — на выполнение поставленного задания. Остальное не имеет значения.

— Представляешь, что будем делать, если кто-то ногу сломает?

Я подумал и ответил, что понесем с собой. Повторил чьи-то слова, что «разведка своих не бросает».