Смертный бой. Триколор против свастики

— Саня… — тут я пропущу, ибо нынешняя мова у молодежи нецензурна, если кратко — то «мы им, агрессорам, натянем половые признаки на глаза и заставим моргать».

— Держи, — ребята протягивают мне белый пластиковый стаканчик, до краев наполненный водкой. — Жди… Щас вот… Скажем!

— Пацаны! На нас напали колбасники! Ну (цензура) и что… Наши деды их били?

— Да… Да! — невпопад гудит толпа, тут Белый, вэдэвэшник и мой друг, вдруг резко срывается на крик. — А! Били?! Не слышу (цензура)!

— ДАААААААА! — Огненная вода обжигает глотку, прохожие разбегаются от греха подальше…

Моей спины касается чья-то рука. Чье-то знакомое дыхание и запах хороших духов. Повернув голову, я вижу, что не ошибся — передо мной стоит Женя… Ого, это же наша «мисс надменность», только вот сейчас никакой напускной надменности в ее глазах нет. Читаю по глазам, что она сейчас «ой как жалеет!», что тогда, на днюхе у общей знакомой, отшила меня.

— Саш, а тебя что… тоже? — голосок-то выдает.

— Да, — моя рука ложится на ее плечо. Она вздрагивает как от удара током, краснеет и все-таки тоже обнимает меня.

— Дай, — я отбираю бутылку у уже нетрезвого к этому моменту Белого и доливаю в свой стакан. — Держи, — протягиваю Жене нехитрую закуску: кусок черного хлеба с колбасой, купленной в ближайшем магазине.

От спиртного ее щеки краснеют еще сильней. А когда мы обнимаемся и целуемся, я чувствую, что наши сердца бьются в унисон. И бились они еще издавна, просто одна ждала, а другой не решался.

Спустя некоторое время появляется патруль милиции в полной боевой выкладке — с автоматами, в брониках и касках, и нас просят свалить в военкомат. Мы рассаживаемся по машинам и срываемся с места, с визгом и воем клаксонов, ревом динамиков и гулом сабвуферов.

Как мы добрались до райцентра, я пропущу, ибо это описание не для слабонервных — колонна, длинная, шла с включенными фарами, заезжая на встречку, лихача и обгоняя всех, кого можно… Кто-то высунулся с флагами ВДВ и России. Со стороны можно было подумать, что стая бабуинов справляет свадьбу.

В райцентре машины пришлось оставить вдалеке от военкомата — все было забито припаркованным или просто оставленным на дороге автотранспортом, а хаос по мере приближения нас к нему возрастал — шли провожать своих родных, близких и дорогих людей на войну. Шли и те, в ком нуждалась наша страна — защитники, молодые и старые, пьяные и трезвые, отцы семейств и прыщавые мальчишки. Стоп… вот прыщавых было мало — в основном народ, призванный из запаса. Да и что эти дрищи могут… Автомат-то в руках не держали, а от танка, когда он на тебя, сидящего в окопе, наползает, оглушая грохотом, а ты должен сначала выстрелить по нему холостыми — типа отсекаешь пехоту или портишь триплексы или прицел. А затем, отлежав и отбоявшись свои секунды на дне осыпающегося от тяжести проходящей сверху машины ровика, поднимаешься и швыряешь в пердящую выхлопом корму гранату. Кто-то орал от страха, а кто-то и терял сознание. Это только в фильмах и на словах все смелые.

Не доходя до военкомата, наша компания столкнулась с такими же бухими в пятую точку парнями и вместо драки стала еще пьянее — встретились старые сослуживцы, и так, обрастая народом, «земами» и знакомыми, мы протолкались к воротам военного комиссариата.

Женя прижалась ко мне, а ее красивые и тоненькие пальчики крепко сжали мою руку — как-никак кандидат в мастера спорта по дзюдо. Наставал этот гребаный момент расставания. Все ближе и ближе с каждым шагом.

Стоять и смотреть друг другу в глаза, что-то говорить… И просить Бога подарить еще пять минут… Две… Одну…

— Саня! Идем! — голоса ребят рвут по живому. Женя успевает что-то сунуть мне в руку. И я вижу слезы на ее лице.

Зачем мы играем в эти брачные игры? Чтобы потом вот так вот стоять, даже не успев стать одним целым?!

За воротами комиссариата нас разбили на мелкие группы и отсеяли от провожающих злые как собаки милиционеры и ОМОН, пропустили во внутренний двор — тот был битком набит народом. На меня начал действовать алкоголь, я это понял, когда отирал от воротника губную помаду… Ой… Ик… Блин.

В тепле приемного кабинета меня почти разморило, но я пытался сохранять трезвость мыслей и координацию движений. Протянул свой «военник», подтвердил номер ВУС и после пары формальностей был отправлен на улицу — ждать отправки. Затем была погрузка на автобусы, и в сопровождении машины ГАИ нас повезли в город, на центральный сборный пункт.

Организм быстро восстанавливался, то есть спал всю дорогу — на меня спиртное действует только так, и к тому моменту, когда мы прибыли на место, я прекрасно выспался.

Нас просто вывалили из автобусов на одной из площадок. Я и еще двое ребят распихали самых бесчувственных в теньке, подстелив куртки и подложив под головы «несчастным» сумки — земля-то была еще холодной, несмотря на летнюю жару. Тут очень помог один лейтенант, что отдал приказ своему подчиненному — и тот прибежал с ведрами холодной воды. Над плацем стоял мат-перемат. Ледяной душ быстро отрезвил всех, и нас погнали на склад — получать нехитрое солдатское имущество.