Смертный приговор

- Вот так... Смотри, как раскрывается твое нутро? Вот как заставляют человека говорить! От следователя Алекперова ничего скрывать нельзя!... Значит, ты просил помощи у Бухарина, Рыкова, да? Вел среди трудящихся пропаганду, что Бухарин, Рыков помогут, да? Отвечай, да?

Хосров-муэллим молчал, острый кадык поднимался и опускался на худой шее, внезапно он говорил:

- Но ведь... Но ведь я писал заявления и на имя товарища Сталина. Больше всего - на имя товарища Сталина!

Имя товарища Сталина каждый раз приводило к напряженному молчанию в следственной комнате в Кишлинской тюрьме, и в том молчании Хосров-муэллим будто вдруг начиная слышать беспокойный стук сердца в плотно набитом как мутака11 теле следователя Алекперова. Молчание длилось, следователь Алекперов не знал, что сказать, и неожиданно плевал в лицо Хосрову-муэллиму:

- Подлец, сын подлеца! Меня на провокации толкаешь?!

Плевок стекал с лица Хосрова-муэллима на руку, лежащую на коленях...

Умереть, уснуть. Уснуть!

И видеть сны, быть может? Вот в чем

трудность;

Какие сны приснятся в смертном сне,

Когда мы сбросим этот бренный шум,

Вот что сбивает нас; вот где причина

Того, что бедствия так долговечны...

К Гамлету пришла какая-то внутренняя сила, как если бы те бедствия вновь потрясли его, Гамлет поднялся на цементном полу, встал на босые ноги с синяками под ногтями, и в тот миг не были видны раны на лице Гамлета, в тот миг разлился по лицу его свет, и просветленными глазами он по очереди смотрел на Поэта, Драматурга, Литературоведа, Фольклориста, Философа, Языковеда, Директора издательства, Директора школы, Библиотекаря, Редактора, Хосрова-муэллима и того Одного человека, просветленные глаза Гамлета излучали тепло, свет на дне колодца и одновременно наполняли сердца рыданием, рыдание встало комком в двенадцати горлах.

Кто снес бы плети и глумленье века,

Гнет сильного, насмешку гордеца,

Боль презренной любви, судей медлвдость,

Заносчивость властей и оскорбления,

Чинимые безропотной заслуге,

Когда б он сам мог дать себе расчет

Простым кинжалом?

... Следователь Мамедага Алекперов облизывал мясистые губы, почесывал трехэтажный подбородок и мясистыми пальцами перелистывал книгу, которая лежала перед ним на маленьком письменном столике. Вениамин Каверин, "Конец хазы". Когда Хосрова-муэллима забирали из дома, конфисковали во время обыска единственную память о Гадруте, и теперь, во время следствия, эта книга была вещественным доказательством его контрреволюционной деятельности.

- Значит, так... Эта книга твоя, да?

- Да...

- Конечно, твоя! Как бы ты это отрицал, а?

- Я же не отрицаю.

- И не сможешь отрицать!

- Да... Моя, моя книга, не отрицаю...

- Ты желаешь помочь следствию, поэтому не отрицаешь?... Нет! -Следователь Мамедага Алекперов подносил пахнущий духами палец к глазам Хосрова-муэллима, грозил им. - Нет! Потому ты признаешься, что другого выхода у тебя нет! Следователь Алекперов припер тебя к стенке! Ты читал эту книгу?

- Да...

- Сколько раз читал?

- Один раз...

- Правду говори!

- Правду говорю, да...

- Ты сказал, а следователь Алекперов так тебе и поверил, да? Всего один раз прочел, а?

- Да...

- Хочешь отрицать, да? Хочешь направить следствие по ложному пути? Посмотрим, что у тебя получится!... Говори, откуда у тебя эта книга?

- Подарили...

- Кто подарил?

- Профессор Зильбер... Эту книгу написал его брат... Профессор Зильбер подарил мне ее в Гадруте...

- Он еврей?

- Не знаю...

- Значит, не знаешь, да? Хорошо... "Человеку, увидевшему и пережившему ад". Это он тебе написал, да?

- Да...

- И ты эту надпись читал?

- Какую надпись?

- "Человеку, увидевшему и пережившему ад".

- Конечно, читал...

- Вот так!... Значит, народ строит социализм, а ты в аду живешь, да?! Советский Союз, Советский Азербайджан - для тебя ад, да? Отвечай, быстрее отвечай! Да или нет? Не раздумывай! Отвечай!

- Ну нет... Тогда в Гадруте была эпидемия чумы...

- Может быть, примкнув к евреям, ты сам распространял ту эпидемию в Гадруте, а?

- Тот человек спас Гадрут от эпидемии... - Когда Хосров-муэллим произнес эти слова, перед его глазами встало лицо профессора Зильбера, профессор Зильбер опять, как в гадрутской больнице, подошел и сел на краешек кровати Хосрова-муэллима... Следователь Алекперов направил свет лампочки в глаза Хосрова-муэллима, но Хосров-муэллим в тот момент сидел лицом к лицу не с ярким светом в следственной комнате Кишлинской тюрьмы, а с профессором Зильбером, и профессор Зильбер опять боролся с чумой, потому что профессор Зильбер ошибся, профессор Зильбер полагал, что победил чуму, а чума продолжалась...

Хосров-муэллим не знал, что профессор Зильбер арестован как враг народа, не знал, что это второй арест в жизни профессора Зильбера после Гадрута: первый раз его арестовали в 1934 году, второй раз (теперь) - после открытия вируса весенне-летнего клещевого энцефалита, его арестуют и еще раз: в 1940-м... Но откуда Хосрову-муэллиму было знать о том, что было и будет. Следователь Алекперов, напротив, знал, что профессор Зильбер арестован как враг народа, и, облизывая полные губы, говорил: