Смертоносная зима

Страт был у Ишад, там, где ему не следовало бы находиться, и где он бывал в основном по ночам. Он как раз раздевался, когда дверь в переднюю неожиданно распахнулась от ветра, который чуть не погасил огонь в очаге.

На пороге стоял проклятый Хаут, ее ученик; глаза его злобно сверкали. Страт поправил свою набедренную повязку и сказал:

— Когда ты научишься стучаться?

Он чувствовал себя немного смущенным среди щелков Ишад, подушек в алых чехлах и безделушек из драгоценных камней и благородных металлов — женщина любила яркие цвета, но никогда не носила их за пределами своего дома.

Женщина? Он подумал о ней как о женщине! Она не была ею в полном смысле слова, и лучше бы ему об этом не забывать. Хаут, в прошлом затравленный раб, вошел в комнату, и дверь за ним захлопнулась сама по себе. Он посмотрел на Страта, как на пустое место.

— Тебе следовало бы помнить, что ты смертен, нисийский ублюдок. И это — одно из самых лучших твоих достоинств, будь ты рабом или свободным гражданином, — угрожающе сказал Страт и взглянул себе под ноги, где под беспорядочно разбросанными подушками валялся его боевой кинжал. Нужно научить этого приятеля колдуньи хорошим манерам прежде, чем он не распоясался окончательно.

Вдруг позади себя Страт услышал шорох и мягкие шаги, вкрадчивые, как у кошки.

— Хаут, ты невежлив со Стратоном, — раздался ее голос, и Страт почувствовал, как нежная рука легла ему на спину, призывая к спокойствию, хотя спокойствием здесь и не пахло.

— Проклятый щенок ходит туда-сюда, как в собственном…

Хаут подошел к Страту, но заговорил с некроманткой, стоявшей позади него.

— Думаю, вы с интересом выслушаете то, что я расскажу вам, несмотря на занятость. Сюда идет беда.

И тут случилось нечто, не поддающееся описанию: Ишад, шикнув на бывшего нисийского раба, обошла вокруг Страта и обняла Хаута. Это было не просто прикосновение, а настоящее объятие, что весьма не понравилось пасынку, таким интимным оно выглядело. К тому же он не доверял подобным манипуляциям, потому что они представляли собой обмен информацией способом, КОТОРОГО он не понимал.

Существо по имени Хаут с высокомерным видом резко развернулось на месте, его плащ описал широкий круг, Дверь широко распахнулась, а затем вновь захлопнулась за его спиной. После его ухода свечи продолжали отбрасывать огромные дрожащие тени на стены, а в воздухе витал неприятный холодок, который, как надеялся Страт, будет развеян ласками Ишад.

Однако вместо этого она сказала:

— Подойди сюда, Туз. Поближе к очагу. Сядь рядом со мной.

Он повиновался, и Ишад свернулась калачиком у его ног так женственно, что Страт едва удержался, чтобы не посадить ее к себе на колени. Она посмотрела на него снизу из скрывавшего ее полумрака. Взгляд ее был тяжелым.

— Ты знаешь, кто я. Ты понимаешь лучше других то, чем я занимаюсь. Жизнь, которую ведет Джанни, выбрала его душа. Кое-кто собирается прийти сюда, и, если ты не объяснишь ему это, результат для тебя может оказаться плачевным. Ты понимаешь?

— Ишад? Кое-кто? Угрожает тебе? Я защищу тебя, ты же знаешь…

— Тише. Не обещай того, чего не можешь исполнить. Этот кто-то — твой друг, брат. Убери его с моего пути, иначе он встанет между нами.

Она потянулась рукой к его лицу, но Страт резко отдернул голову; тогда Ишад положила голову ему на колени. Огромный пасынок вдруг почувствовал, что готов заплакать, так печальна она была, и таким беспомощным чувствовал себя он сам.

Час спустя, стоя около ее дома, как часовой в карауле, он начал размышлять, не обмануло ли ее это существо — Хаут. Но вот его огромный гнедой скакун, привязанный у невысоких ворот, призывно заржал, и из темноты ему ответила другая лошадь.

Вынув из ножен меч, Страт бочком спустился вниз, чтобы успокоить животное, недоумевая, какого черта он будет делать с тем, чего она не объяснила, как вдруг в темноте морозной ночи показался крошечный огненно-красный огонек, который, казалось, парил высоко в воздухе, двигаясь в его направлении.

Огонек приближался до тех пор, пока его слабое свечение не выхватило край живой изгороди, и Страт смог различить силуэт мужчины, возвышавшегося верхом на лошади и курившего, судя по запаху, пульсу, смешанную с кррф и завернутую в широкий лист растения.

— Остановись и скажи, зачем пришел, незнакомец, — воззвал Страт.

— Страт? — раздался мягкий голос, полный неприязни и недоверия. — Туз, если это действительно ты, скажи мне что-нибудь, что должен знать только мужчина, сражавшийся у Стены Чародеев.

— Ха! Бэшир не пьет ликеров, потому что они не замешаны на крови, — ответил Страт, а затем добавил:

— Стелс? Нико, это ты?

Огонек стал ярче, когда мужчина затянулся, и в его свете Страт разглядел лицо Никодемуса — бородатое, со шрамами, выделявшимися как седина в волосах. Эти шрамы были знакомы Страту и находились там, где им и положено было быть.

Прилив радости охватил лидера пасынков.

— Крит с тобой? Риддлер-Темпус возвращается?

И тут же опечалился: это Нико был той проблемой, которую Ишад послала его решить. Теперь ее печаль, и осторожность стали понятными.