Смертоносные гвозди

В камере было темно; услышав, что дверь открывают, арестованный встал. Звякнули тяжелые цепи. Бань Фэн не производил впечатление преступника. Он был небольшого роста, с взъерошенными седыми волосами, с усами, свисающими вниз, и с красным шрамом через всю щеку. Увидев судью, Бань Фэн не стал ни кричать, ни протестовать, — он смотрел на него в почтительном молчании.

Судья скрестил руки на груди.

— Бань Фэн, тебя подозревают в совершении тяжкого преступления.

Бань Фэн лишь вздохнул.

— Я и сам вижу, что произошло, ваша честь. Брат моей жены Е Дай, должно быть, возвел на меня обвинение. Этот бездельник никогда не давал мне прохода, все требовал денег. В один прекрасный день я ему отказал. Вот он и отплатил мне…

— Согласно закону, — ровным голосом сказал судья Ди, — вне суда арестованных не допрашивают. Но, может быть, тебе было бы легче отвечать в суде завтра, если ты предварительно расскажешь мне, были ли у вас с женой за последнее время какие-нибудь серьезные ссоры.

— Так, значит, это все из-за нее!.. — сказал Бань Фэн с горечью. — Теперь понятно, почему она вела себя так странно, почему так часто уходила из дому… Они с братцем сговаривались, как засадить меня за решетку! Ваша честь, когда я позавчера…

— Ладно, — прервал его судья Ди. — Остальное расскажешь завтра в суде.

С этими словами он вышел из камеры.

Глава пятая Дао Гань пересказывает то, что узнал от борца; торговца древностями вызывают на допрос

На следующее утро судья Ди пришел в кабинет незадолго до начала утреннего заседания суда. Все четверо сыщиков уже ждали его.

Десятник Хун заметил, что судья бледен и явно не выспался. Еще бы, ведь он всю ночь следил за сборами, погрузкой вещей, провожая домашних в путешествие.

— Ну вот, они уехали, — сказал судья, садясь за стол. — Я дал им в сопровождение военных, и, если снова не начнется снегопад, они прибудут в Дайюань дня через три. — Судья прикрыл глаза и через несколько секунд заговорил снова: — Вчера вечером я успел поговорить с Бань Фэном. Все-таки наше предположение подтверждается, и он не убийца. Или он прекрасный актер, или он вообще не подозревает о том, что случилось с его женой.

— А куда он ездил? — спросил Дао Гань.

— Я не спрашивал. Узнаем сегодня на суде.

Десятник Хун поднес судье чашку чаю.

Судья медленно выпил горячий чай и продолжал:

— Вчера вечером, когда я уехал и оставил вас у Чжу, я не просто хотел соблюсти приличия, — я еще надеялся, что вы поможете мне понять, что происходит. Мне показалось, что в воздухе висит что-то, какая-то угроза, какая-то страшная тайна… Впрочем, я себя очень плохо чувствовал, так что, может, это просто больная фантазия. Но тем не менее мне хотелось бы знать, не показалось ли вам вчера что-нибудь странным? Может быть, после моего отъезда?

Ма Жун и Цзяо Дай переглянулись; Ма Жун покачал головой.

— Должен признаться, ваша честь, — сказал он, — что я вчера несколько перебрал наливки. Ничего особенного я не заметил. Может, Цзяо Дай что-нибудь заметил?

— Я заметил только общее веселье, — улыбнулся Цзяо Дай. — И сам отлично повеселился.

Дао Гань задумчиво наматывал на палец прядь волос.

В конце концов он сказал:

— Мне эти настойки не особенно по вкусу… К тому же я почти все это время разговаривал с Лань Дао-гуем, а он вообще не пьет. Но я наблюдал за остальными и могу сказать, ваша честь, что это был просто хороший, веселый обед. — Судья промолчал. Подумав, Дао Гань прибавил: — Но вот что мне рассказал Лань, когда мы заговорили об убийстве: Е Бинь, говорит он, не способен обидеть и мухи, зато его братец Е Дай — злой, жестокий человек.

— Вот как? И почему он так думает? — быстро спросил судья.

— Несколько лет назад Е Дай хотел стать его учеником. Но уже через неделю Лань отказался учить его: Е Дай потребовал, чтобы Лань показывал ему только приемы борьбы, и совершенно не желал вникать в духовные премудрости. Лань говорит, что Е Дай очень силен, но норов мешает ему стать хорошим борцом.

— Интересно, — отозвался судья Ди. — А что еще Лань говорил?

— Да больше ничего, в общем, — сказал Дао Гань, — он потом стал показывать мне фигурки из «семи кусочков».

Судья удивленно проговорил:

— «Семь кусочков»? Но это же детская забава! Я помню, что играл в них, когда был маленьким. Это когда разрезаешь квадратный лист бумаги на семь частей, а потом складываешь разные фигурки, так ведь?

— Да, — смеясь, ответил Ма Жун. — Это любимая игра Ланя. Он любит повторять, что это никак не детская забава, что человек таким образом учится сосредоточиваться и проникать в суть вещей.

— Лань может, не задумываясь, выложить из семи кусочков все, что ни попросите, — добавил Дао Гань. — Смотрите, как надо разрезать бумагу…

Он взял квадратный лист и разрезал на семь частей.

— Я попросил изобразить пожарную каланчу, и вот что Лань выложил:

Тут я подумал, что это слишком просто, и попросил выложить скачущую лошадь. Он выложил вот так:

Тогда я заказал женщину на коленях, которая выслушивает приговор в суде.