Смертоносный всадник

Реган. проснулась одна. Ну, одна за исключением огромного адского пса, который лежал у двери.

Зевнув, она села, ожидая увидеть Танатоса, сидящим на стуле в углу. Но там его тоже не было. Разочарование прорвалось сквозь ее еще сонное состояние, но в ее животе заворочался маленький пони, и она улыбнулась. Она могла жаловаться, когда он бушевал в ней как ураган, но ощущать его движения внутри были хорошо, и ей всегда становилось спокойно, когда она чувствовала его.

– Давай-ка найдем твоего папочку, малыш.

Папочка. Ого. Как далеко она ушла от восприятия Танатоса как донора спермы. Сперва он стал отцом, а теперь она называет его папочкой.

Она приняла душ и оделась в один из новых нарядов, который ей привезла Лимос, мысленно поблагодарив всадницу за отсутствие дурного вкуса в одежде. Лимос хоть и одевалась как подросток в яркие наряды, но для Реган она выбрала гораздо менее кричащую одежду.

Чёрные брюки для беременных и оливково-черный топ были аккуратны и практичны, дополняли наряд черные кожаные сандалии, которые добавляли женственности, но без излишней утончённости.

В сопровождении адского пса Реган направилась в гостиную, но встретила ее только тишина.

– Танатос? – позвала она.

– Я здесь, – тихо донеслось из библиотеки, и она поспешно вошла внутрь и нашла Танатоса, согнувшегося в углу над большим непонятным объектом из дерева и кожи.

Адский пес плюхнулся на пол позади нее, когда она подошла ближе к Танатосу.

– Что ты делаешь?

– Работаю над проектом.

Он посмотрел вверх, его глаза загорелись, когда встретились с ее. Она покраснела, вспомнив, что они делали вчера вечером.

– Я сделал тебе немного блинчиков. И вафель. И бекон, и яйца. – Он указал на три накрытые тарелки на столе. – Я не знаю, что ты любишь, и ты сказала, что не умеешь готовить.

В ее животе заурчало.

– Мне все нравится. Спасибо.

Она подняла одну из крышек и бросила полоску бекона адскому псу, а затем взяла и для себя. Блин, она только что покормила демонического пса? Этот ребенок сделал ее мягкой и глупой. Боже, она надеялась, что все это пройдет, как только он родится.

И сразу было бы безопаснее жить с Джем и Кинаном.

От одной мысли, воспринимавшейся раньше легко, теперь все внутри сжималось. Она погладила живот и почувствовала движение под ладонью. Ручка или ножка прижималась к ней с другой стороны, и сердце Реган переполнилось чувствами.

Я бы сделала все возможное, чтобы доказать, что быть со мной – это лучший вариант.

Реган хотела того, что лучше. Но смогла бы она это осуществить?

– Ты не ешь, – пробормотал Тан, не отрываясь от своего дела. Его волосы свисали, скрывая выражение его лица, но его голые руки были согнуты, и он делал гравировку тонким металлическим инструментом на грубой коричнево-красной коже.

– Вызовет ли это у тебя аппетит, если я скажу, что Виктор не причастен к заговору с целью убить нашего сына?

Слава богу. Ей стало спокойно за малыша, и за Танатоса тоже. Он нуждался в этом. Очень сильно.

– Как ты узнал?

– Я отвел его к моей татуировщице, Орелии. Она не нашла обмана в его действиях. Но я не советую тебе использовать свой дар на его татуировке. Судя по всему, он не всегда был хорошим парнем.

Тан посмотрел на нее, и одна косичка зацепилась за его плечо, у Реган возникло желание протянуть руку и накрутить ее на палец.

– Виктор отведет других, по очереди. После этого, ты не откажешься с помощью своего дара прочесть их татуировки? Я был с Виктором, когда ему делали его тату и Орелия смогла рассказать мне о рисунке. Но у меня нет времени, чтобы сидеть со всеми.

– Конечно, – сказала она. – Это замечательно быть полезной. – Взяв кусочек бекона, она вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть, что делает Тан. – И часто ты этим занимаешься?

– Да. У меня есть помещение во дворе, где я делаю исторические репродукции. Это помогает мне успокоиться. Мне нужно отвлечься, пока я жду, когда вернуться Виктор с Артуром.

– Если я не ошибаюсь, он много значит для тебя?

Когда Тан не ответил, она протянула руку и провела пальцем по изогнутой деревянной основе проекта, над котором он работал.

– Как красиво. Что это…

Она замолчала, наконец, видя, над чем он работает.

Колыбель. Танатос делал колыбель.

– Что думаешь?

Он говорил это с такой нежностью, ласково проводя ладонью по гладким линиям деревянной основы качалки, а затем по коже с мелким тесненным рисунком, которая была натянута на раму.

Реган не могла говорить. Тишину нарушало только тяжелое дыхание адского пса. Она обратила внимание на рисунки животных, все были выполнены в кельтском стиле.

В итоге, когда к ней вернулась способность разговаривать, теперь она не знала что именно сказать? Неужели он все еще надеется воспитывать ребенка самостоятельно, даже после того как его собственные прислужники пытались убить малыша? Даже если каждое злое существо на планете будет пытаться убить ребенка, чтобы начать Апокалипсис?

Она понимала его теперь… очень хорошо понимала, почему он хочет оставить малыша. Но до тех пор, пока им угрожал Мор, ни один из них не сможет вырастить этого ребенка.

Реган только и смогла сказать:

– Это прекрасно. Удивительно.