Смешанный brак

Вера до сих пор ощущает слабость, заглушающую (пока) чувство стыда. Дура обдолбанная, она таки нажала кнопку рассылки, значит, в глазах знакомых, полузнакомых и т. д. похоронила себя заживо. Или это кстати? Письмо, как Рубикон, разделяющий этапы жизни…

Сегодняшний экзамен тоже Рубикон, как минимум Рубикончик. Пора прощаться со сборной Европы, их отношения слишком затянулись, да и вообще зашли в тупик. Она их не поняла, они ее не поняли – значит, сдаем экзамен, и машем друг другу ручкой.

Подопечные озабоченно переговариваются, звонят по мобильным телефонам (хотя это запрещено), и тут встает Кэтрин, чтобы озвучить коллективную просьбу. Перенести экзамен? С какой стати? Окинув взглядом притихшую аудиторию, Кэтрин, запинаясь, говорит: у Марко проблемы, он в больнице. Вера не успевает спросить, почему он там оказался – говорят все сразу, перебивая друг друга.

Из общего гвалта выясняется, что Марко избили, он попал в травмопункт, где его поначалу не хотели принимать, потому что иностранец. Пришлось Патрику везти туда страховку, лишь тогда Марко приняли, и теперь он лежит с перебитым носом и сломанной рукой в больнице в Бирюлеве, куда собралась сборная.

– Понятно… Вы, конечно, сообщили об этом руководству? Мол, у вас уважительная причина, и так далее?

Нет, они не сообщали. Они ждали, пока появится Вера, чтобы первой поставить ее в известность.

– Что ж, не смею вас задерживать… – произносит она, скрывая досаду. Переход Рубикончика откладывался, то есть опять она попалась, птичка-синичка… Или не попалась? Наоборот, окно вскоре распахнется во всю ширь, и Вера станет абсолютно свободна?

Мысль про настежь распахнутое окно возникает после звонка Коли-Николая. Заикаясь от волнения, тот говорил, что взял билет на самолет и уже едет в аэропорт. А Вера что-то мычала в трубку, оправдываясь за неудачный суицид и за письмо, отосланное по глупости…

На следующий день она топчется перед Манежем, где у входа красуется загадочная инсталляция. Отличный повод начать разговор с тем, с кем рассталась не лучшим образом. Как думаешь, Коля-Николай, эта композиция из проволоки – что изображает? Первозданный хаос мироздания после Большого Взрыва! Или это хаос в душе художника? Между прочим, мой знакомый Норман относился к такому «художеству» сугубо отрицательно. А другая знакомая, психолог Регина, растолковала, что вундеркинды вообще на дух не переносят авангард! Природа современного искусства (если оно таковым является) чужда душе одаренного ребенка, значит, что-то с этим искусством не так.

– Да? – глубокомысленно сведет брови астроном. – А почему тогда ты назначила встречу здесь, да еще пригласила меня на выставку?

А Вера сама не знает. Этот проволочный монстр, скорее, символизирует хаос в ее душе, где по-прежнему нет покоя. Правильно ли вообще обращаться к нему: Коля-Николай? Здесь ведь кроется насмешка, она же, черт возьми, собралась личную жизнь устраивать, а это дело серьезное. И как она, интересно, выглядит? Вроде посетители выставки не таращатся на нее, значит, внимания не привлекает…

Астроном появляется минута в минуту, шутит, что привык к пунктуальности благодаря швейцарским часам. А ты себе швейцарские приобрел? Ну конечно, и не только себе! Когда из кармана куртки появляется коробочка красного сафьяна, Вера уже знает: там тикающий механизм, чья точность стала легендой. А точность – это что-то противоположное хаосу, так что, Веруня, соответствуй подарку.

– Сразу надеть не хочешь? – спрашивает Николай (вот как надо к нему обращаться).

Но Вера смущенно прячет коробочку в карман.

– Лучше потом. Тебе спасибо огромное, и… Пойдем на выставку.

Они изучают экспозицию дежурно, по ходу блужданий среди «объектов» делясь новостями. Точнее, делится Николай, Вера помалкивает. Иногда она переспрашивает, кивает, и вдруг мысль: она же может встретить кого-то из знакомых! А поскольку рассылка пошла веером, те вначале удивятся безмерно, затем начнут тыкать пальцем: гляньте-ка, живая покойница! Ну и как там, в чистилище? Не комильфо, похоже, и ты решила назад вернуться?

– Что?!

– Я спрашиваю: очки зачем? И без того темнеет в глазах от этих «шедевров»…

– Потому и надеваю, чтобы не видеть… – мучительно улыбается Вера.

Николай машет рукой: мол, ерунда, а не выставка! То ли дело звездное небо в Альпах! Само совершенство!

Он оседлал своего конька, болтает о работе в обсерватории, а Вера не понимает: что с ней творится? Вроде бы они едины во мнении: выставка – отстой! И в кафе, где отмечают встречу, у них консенсус; и дырка между зубов у Николая заделана. Это значит: молодой человек помнит замечания, которые делает женщина, и наверняка будет прислушиваться к ее мнению в дальнейшей жизни. С чего она взяла, что будет дальнейшая жизнь? С того, что у нее в кармане лежит футляр с дорогущими часиками, и следующим шагом будет такая же коробочка, только с обручальным кольцом. Будет, будет, и купит его Николай, у которого бумажник раздулся от конвертируемой валюты, видно, в Швейцарии платят не слабо…

– Вы евро принимаете? – спрашивает он официантку. – Нет? Ладно, поищем русских денег…