Смешенье

Дабы сделать себе имя в лондонском обществе, она уже несколько лет благотворительствует бездомным солдатам. Когда война окончилась и к власти пришли тори, английская армия резко сократилась в размерах, многие полки распустили, и голодным солдатам осталось промышлять нищенством и воровством. Своей заботой о них Элиза как бы укоряет тори; это укрепит её позиции, если виги вновь придут к власти.

С рабством она борется не столь открыто, хотя чувства её в этом отношении глубже. Она знает, что назойливо твердить о недопустимости рабства значит лишить себя доступа в высший свет, а следовательно, и возможности добиваться перемен. Однако юристы хорошо знают, сколько трудов она приложила в последние годы для освобождения нескольких таунтонских школьниц, обращённых в рабство Джеффрисом после восстания Монмута.

Хорошо, что она поддерживает добрые отношения с вигами. Если Вы получаете письма из Англии, то знаете, что виги близки к принцессе Анне, которая, вероятно, рано или поздно станет королевой Англии. Они составляют партию активной внешней политики или, если отбросить экивоки, – войны. Несчастный Карл II Испанский вот уже тридцать пять лет как при смерти – вряд ли он протянет ещё долго, а с его смертью неизбежно разразится война. Ибо у Людовика XIV глаза горят на Испанию, её заморские владения, копи и монетные дворы. Надо признать, что у герцога Анжуйского оснований претендовать на испанский престол не меньше, чем у других. А если он по совпадению ещё и послушный внук Людовика XIV, то что с того!

Если Вы редко получаете почту, то можете воскликнуть: погодите! мне казалось, вопрос решён договором, и престол Испании наследует курпринц Баварский. Однако он умер внезапной и загадочной смертью. Империя назначила своего кандидата – эрцгерцога Карла, сына императора Леопольда. На словах говорят о разделе испанского наследства, но втайне готовятся к войне. А поскольку ставкой в ней будет сердце, гонящее золото и серебро по жилам мировой торговли, можно ожидать, что она будет ещё ожесточеннее предыдущей.

Теперь к более интересным материям.

Вы пишете, что желали бы работать сообща. Попытаюсь Вас отговорить. Во-первых, Вы уже поняли, что, связав своё имя с моим, навеки запятнаете себя в глазах Королевского общества. Во-вторых, патроном нашим будет человек, имеющий обыкновение казнить неугодных служителей на колесе. Нет, я не о новом короле Пруссии, но о монархе более рослом, что живёт дальше на восток и владеет примерно половиной земного шара.

Если я Вас ещё не отпугнул, то задумайтесь о предстоящей работе. В том, что я хочу сделать, очень мало красивого и элегантного математически. Оно должно состоять из двух частей: механической системы для выполнения математических и логических операций над числами и большого количества данных, которые будут в машину загружаться. Больше всего работы предстоит на этих двух направлениях. Первое сулит учёному больше радостей как занятие практическое, сродни часовому мастерству Гука; можно смотреть, как машина обретает форму на верстаке, и с гордостью указывать на ту или иную шестерёнку. Однако, боюсь, не на неё следует нам направить свои усилия. Вспомните, насколько продвинулось часовое дело только на нашем веку, начиная с гюйгенсова маятника. Экстраполируя процесс в будущее, Вы согласитесь, что арифметические машины будут только совершенствоваться. С другой стороны, при всём уважении к Вашей и Уилкинса работе над философским языком мы лишь приступили к сбору данных и созданию логических правил, что будут управлять машиной.

Вы – протеже Уилкинса и единственный живой участник его проекта; на смертном одре он передал свою мантию Вам. Соответственно, Вы лучше любого другого сможете собрать и упорядочить данные, а также перевести их в форму, пригодную для чтения машиной. Для этого надо обозначить символы простыми числами и запечатлеть их в каком-то материале, возможно, в виде двоичных чисел. Материал должен быть надёжным, ибо могут пройти века, прежде чем появятся машины, способные выполнить эту работу. Лучше всего подошли бы тонкие золотые листы.

Со своей стороны признаюсь, что множество сиюминутных хлопот делает меня плохим соработником. Такому труду надо посвятить много времени кряду, каковым я, увы, не располагаю, оттого и думаю, что Вы в тиши массачусетской хижины имеете большую возможность составлять огромные символьные таблицы.

Если исключить дела политические, спор о приоритете и трёх дам (Софию, Софию-Шарлотту и Каролину), беспрестанно расспрашивающих меня обо всём на свете, главным моим проектом на данное время остаётся монадология.