Смешенье

Если Бонавантюр Россиньоль, слушая рассказ про лес, колебался между скукой и недоверием, то маркиз д'Озуар веселился от души. В начале разговора Элиза была просто в бешенстве, когда же маркиз начал посмеиваться, поняла, что сейчас кого-то убьёт, поэтому вышла из комнаты и некоторое время занималась Жан-Жаком. Малыш радовался невесть чему, хватал себя за ножки и пускал пузыри. Когда Элиза вернулась в гостиную, она уже полностью восстановила самообладание и даже начала видеть комическую сторону в безумной истории с брёвнами.

– Зачем вы втравили меня в эту аферу, мсье? Вам же наверняка было известно, чем всё кончится?

– Все, кто с этим связан, знают – по крайней мере, по их словам, – что невозможно доставить французский лес на французскую верфь. А поскольку все знают, никто и не пытается. А коли никто не пытается, как проверить, по-прежнему ли это невозможно? Поэтому каждые несколько лет я прошу предприимчивого человека окупить лес. Я не в обиде, что вы на меня сердитесь. Однако если бы вы преуспели, то сделали бы великое дело. А в ходе неудачной попытки вы узнали многое из того, что потребуется на следующем этапе нашего проекта – уверяю вас, отнюдь не безнадёжного.

Маркиз встал и подошёл к окну, движением плеча предлагая Элизе последовать за ним. Давно минула пора, когда отсюда можно было увидеть синее небо над Англией; сегодня они еле-еле различали дамбу в заливе. Дождь стучал по подоконнику, как дробь.

– Признаюсь, сейчас это место выглядит для меня несколько иначе, и не только из-за погоды, – сказала Элиза. – Внимание привлекает многое из того, что я не замечала прежде. Лес на верфи – как он сюда попал? Новые укрепления – как король за них заплатил? Рабочим надо платить звонкой монетой, они не возьмут переводной вексель.

Маркиз нетерпеливо прищёлкнул пальцами, досадуя, что Элиза отвлеклась на разговор об укреплениях.

– Ничего сложного. Как вам прекрасно известно, у знати накоплено много драгоценного металла. Король вызывает знатного господина в Версаль и проводит с ним небольшую беседу: «Почему ваше побережье недостаточно укреплено? Вы пренебрегаете своими обязанностями». Тому ничего не остаётся, кроме как потратить часть своего металла и выстроить форт. В обмен он получает благодарность короля, приглашение на обед или право подать его величеству рубашку за утренним туалетом.

– И всё?

Маркиз улыбнулся.

– И расписку генерального контролёра финансов, что французская казна должна такому-то потраченную сумму.

– Вот, значит, как! Знать меняет чистоган на ценные бумаги – долговые обязательства французского казначейства.

– Технически, наверное, да. Такой обмен означает потерю власти и независимости. Золото можно потратить где угодно на что угодно. Бумага имеет некую номинальную ценность, однако полезность её определяется сотней факторов, большую часть которых можно понять, только живя в Версале. Однако всё это чепуха.

– Как чепуха?

– Эти долги ничего не стоят. Их никогда не вернут.

– Никогда?!

– Возможно, я преувеличиваю. Давайте сформулирую так: вельможа, построивший новые укрепления в заливе, знает, что может не получить свои деньги назад. Однако он не печалится, потому что это были всего лишь золотые блюда в его подвалах. Теперь блюд нет, зато в Версале он получил валюту иного рода, которую ценит выше.

– Хотела бы я разделить ваш скепсис, ибо не желаю казаться глупой, – медленно проговорила Элиза, – но если долг обеспечен документом с печатью генерального контролёра финансов, мне кажется, он должен иметь хоть какую-то ценность.

– Я не хочу говорить об укреплениях, – сказал маркиз. – Их построил граф д'***. – Он назвал фамилию, которую Элиза ни разу не слышала. – Если вам интересно, расспросите его. А нам с вами не следует отвлекаться от насущного дела: леса для верфей его величества.

– Отлично. Я вижу его здесь. Откуда он?

– Из Прибалтики, – отвечал маркиз. – Доставлен голландским судном весной нынешнего года, до объявления войны.

– Дюнкеркская верфь не могла бы существовать, если бы её не снабжали по морю, – заметила Элиза. – Смею предположить, до войны так обыкновенно и делалось?

– Далеко не всегда. Когда я вернулся из восточных странствий, около 1670-го, отец отправил меня в «Компани дю Норд» в Ла-Рошель. Компания эта была детищем Кольбера. Он пытался строить флот из французского леса и наткнулся на те же препятствия, что и вы. Поэтому целью «Компани дю Норд» было закупать лес в Прибалтике. По необходимости его доставляли на голландских судах.

– Почему именно Ла-Рошель? Почему не ближе к северу – Дюнкерк или Гавр?

– Потому что в Ла-Рошели были гугеноты, – отвечал маркиз, – которые и организовали поставки.

– А что делали вы, позвольте полюбопытствовать?

– Путешествовал на север. Смотрел. Учился. Рассказывал об узнанном отцу. Его положение на флоте по большей части декоративное. Однако то, что отец узнавал от меня, помогало ему делать вложения, до которых бы он сам не додумался.

Элиза, видимо, несколько опешила.

– Я – незаконнорожденный, – напомнил маркиз.