Смешенье

Таким образом Сен-Рю потерял Атлон, и всё его войско оказалось заперто в городских стенах. Правила осадной войны никто не отменял: если город сдаётся, жители могут ждать пощады, сопротивление карается резнёй. Боб сильнее всего боялся, что получит прямой приказ отправиться в Атлон и кого-нибудь там вырезать. Хуже могло быть только одно: если бы жертвы оказались из роты мистера Маккарти пехотного полка барона Йола. Мистер Маккарти, дублинский свечник, потратил всё своё состояние, чтобы собрать и обмундировать роту, а сам стал её капитаном. По ходу дела он завербовал Тига Партри, а тот, в свою очередь, ещё кого-то из ирландской шатии-братии Боба. Сыновья Джека Шафто, племянники Боба, жили теперь при полке, как Джек и Боб в их возрасте. Вполне возможно, что им уже дали мушкеты. Так что не исключалось, что в Атлоне Бобу придётся зарубить собственных племянников. От такой перспективы недолго и занервничать. Однако Боб (по обыкновению) вообразил худшее и заранее придумал, что делать, если до такого дойдёт. Он объявит себя ирландцем (что несложно, поскольку это не национальность, а образ мышления), осенит крестом затянутую красным мундиром грудь и сбежит в Коннахт вместе с Партри. Даже объяснение придумалось: Боб скажет, будто узнал двоюродную бабку в старухе, засветившей ему бутылкой по голове. План имел и то преимущество, что позволял ближе подобраться к Апнору. После того, как якобиты проиграют войну, Боб запишется в ирландские наёмники и отправится воевать в Европу. Если вовремя дезертировать, можно будет пешком добраться до Абигайль.

С каждой новой фантастической подробностью план нравился Бобу всё больше. К тому времени, как они перешли по полуразрушенному мосту на бывшую ирландскую сторону Атлона, он уже почти мечтал разыскать уцелевших солдат Маккарти, чтобы им сдаться.

Чего он не хотел, так это найти Партри мёртвыми или смотреть, как их гонят по улицам датские кавалеристы, озверевшие до состояния викингов. Так что его самые чаемые надежды и худшие страхи разделяло неизмеримо малое расстояние.

Однако в Атлоне обнаружились лишь мёртвые и умирающие ирландцы под оседающими развалинами домов. По счастью, значительная часть мирного населения бежала в Коннахт. Малочисленный ирландский гарнизон с большим энтузиазмом перебила датская кавалерия. Армия Сен-Рю оставалась в лагере и боя не видела. Гинкелу потребовалось несколько дней, чтобы провести по мосту всё войско, и у Сен-Рю было вдоволь времени, чтобы упорядоченно отойти в глубь Коннахта хоть до самого Голуэя.

Итак, Боб вступил на легендарную землю Коннахта. Нет, неправильно: это место соединялось мостом с Ленстером и всем прочим треклятым островом, оно было вростком дурной, порченной Ирландии в хорошую. По счастью, его окружала стена, не дающая болезни распространяться. Ирландский Атлон был просто бубоном, удерживающим в себе чумную заразу.

Вот когда поступит приказ выступить из западных ворот, тут-то они и попадут в истинный Коннахт, который Тиг Партри воспевал в долгие зябкие часы на башне Девлина.

– Сегодня воскресенье, двенадцатое июля лета Господня тысяча шестьсот девяностого первого, – подсказал капитан Барнс, тряся Боба за плечо. – Обоз прибыл, впереди у нас долгий переход.

Слабый розовый свет блестел на покрытых плёнкой росы камнях. Боб собрал всю волю, чтобы не закрыть глаза и не заснуть снова.

Они были по-прежнему в Атлоне и спали в полуразрушенном складе шерсти у дороги, ведущей от моста вверх. Сейчас по булыжнику скрипели колеса и убаюкивающе выстукивали сотни лошадиных копыт.

Армия Гинкела выступила сутки назад, а полк Боба оставили ждать обоз из Дублина, чтобы обеспечить его безопасную переправу. Сегодня предстояло нагнать основное войско и, если оно на марше, совершить второй дневной переход.

Когда кто-нибудь пытался убить его людей (что на самом деле случалось не так и часто), главной профессиональной обязанностью Боба было об этом подумать. Всё прочее время он думал о еде. Осторожно пробираясь между спящими солдатами, Боб пошёл к стене. Через пролом от ядра он мог видеть, как во дворе алое пламя гладит попочку Чёрной Бетти, трофейного ротного котла. Внутри варилась какая-то похлёбка, куски мяса то и дело выпрыгивали наверх, сверху булькал дюймовый слой жира. В другую погоду над Чёрной Бетти вился бы дымок, но сегодня её сплошь окутали влажные испарения, которые ползли с запада, словно привлечённые проблесками розового света над Ленстером. Если Чёрная Бетти и курилась, это было всё равно что пукать в ураган.

К тому времени как Боб на ощупь отыскал кофейник и обжёг руки и губы оловянной кружкой лучшего мокко, мгла окончательно заглушила всякие розовые проблески. Когда же он начал будить солдат, те были уверены, что сейчас полночь, а вовсе не рассвет, как уверяет сержант.