Смешенье

– А ещё можно пальнуть ею назад в хозяина, – добавил некий Робертс, который всегда делал то же, что Гамильтон, только не так хорошо. Он упирался коленом в другое плечо Боба. – Я хочу сказать, если у нас тоже кончатся боеприпасы.

Боб не пролежал на спине и десяти минут, но за это время бой стал совершенно иным. Все кавалеристы де Рювиньи преодолели мост, вслед за ними с противоположного фланга скакали новые эскадроны. Ворота Огримского замка были распахнуты, крики и торопливые молитвы слышались из-за стен, где злополучный гарнизон предавали смерти согласно правилам осадной войны. Кавалеристы, не принимающие участия в бойне, выстраивались по периметру деревушки, готовясь отражать контратаку со стороны расположенных неподалёку ирландских и французских батальонов. Однако она так и не последовала. То ли Сен-Рю не доложили о захвате замка и он не отдал приказа перейти в контрнаступление, то ли приказ был отдан, но не добрался до позиций, а генералы не решились действовать на свой страх и риск.

Боб завернулся в мундир, чтобы прикрыть рану, из которой кровь текла, но не била толчками, и, пройдя немного по склону, поднялся на земляной вал, возведённый якобитами вокруг деревни Огрим.

Он видел, как ирландские драгуны отступают вправо. В данной ситуации это было невероятно глупой, а возможно, даже роковой ошибкой, чего они, разумеется, знать не могли.

– Сержант!

Боб повернулся и взглянул в лицо капитана Барнса, на котором выражение крайней тревоги сменялось радостным облегчением, что придавало ему ещё более ошарашенный вид.

– Мне доложили, что вы тяжело ранены!

– Мне прострелили грудь, – осторожно сообщил Боб. – Один из мушкетёров попал мне вот сюда примерно с пятидесяти ярдов.

Он обернулся и указал на угол замка, откуда вылетела пуговица. Дворяне-кавалеристы как раз срывали французский штандарт.

– Тогда вам следует лежать! Нам приказано расположиться в замке, – сказал Барнс.

– Приготовлена ли моя опочивальня?

– Там нет спальных покоев, только подвалы без крыш, – в тон ему отвечал Барнс. – Можем соорудить вам постель из ящиков с боеприпасами.

– Я думал, у них нет боеприпасов.

– Там тысячи ящиков с пулями, – отвечал Барнс.

– Так почему они не стреляли?

– Потому что пули для английских стволов, а те чуть шире французских.

Гамильтон, который как раз подошёл и успел расслышать последнюю фразу, гоготнул: «Ха! Я всегда знал, что у нас, англичан, стволы больше, чем у французов!» Все рядовые сочли шутку уморительной. Однако капитан и сержанты, отвечавшие за снабжение войска боеприпасами, могли только поморщиться от такой истории, пусть даже она приключилась с неприятелем.

Боб пошёл на юг и увидел, как несколько английских и гугенотских эскадронов словно нож врезаются в зазор между ирландской пехотой и кавалерией в её тылу. Они разворачивались за спинами пехотинцев, чтобы обратить их в панику и скосить, как траву.

– Капитан Барнс, – произнёс Боб, – вы сами сказали, что я тяжело ранен и выбыл из боя. Мои обязанности следует передать другому сержанту. По счастью, они будут нетрудными. Никто не станет атаковать этот замок нынче вечером. – Он повернулся спиной к Барнсу и зашагал вниз по склону, бормоча себе под нос: – В этом месяце, году или столетии.

Пока датчане и гугеноты прочёсывали поле, точно стайка скворцов, красный мундир не мог бы защитить Боба: по эту сторону болота каждый пехотинец был приговорён к смерти. Поскольку ирландцы и французы считали себя войском законного короля (Якова II), многие из них носили такие же красные мундиры, и отличить их можно было только по кокардам на шляпах: зелёным веткам у солдат Вильгельма, белым бумажкам у сторонников Якова Стюарта. Их и при свете нелегко было разглядеть, тем более что шляпа Боба осталась в болоте.

По счастью, сражение закончилось, и только лошади без всадников бродили по полю, инстинктивно сбиваясь в кучки и выискивая место, где можно спокойно пощипать травку. За ними охотились специально высланные солдаты. Боб выбрался на ничейную землю между деревушкой и отступающими от неё ирландскими батальонами, делая вид, будто тоже отправился ловить лошадей по приказу начальства. Его конкурентами были два молодых и куда более проворных солдата, однако, будучи старше, опытнее и (сегодня) удачливее, он преспокойно дождался за бруствером, пока те выгонят осёдланную кобылу прямо на него. Тут Боб вскочил на бруствер, запрыгнул ей на спину и схватил поводья раньше, чем она успела что-нибудь сообразить. Судя по всему, её седока – кавалериста из дивизии де Рювиньи – подстрелили в самом начале боя, и лошадь отправилась вдогонку эскадрону просто за компанию. Так или иначе, кобылка была хорошая и свежая. Боб развернул её мордой на юг и плашмя легонько ударил по крупу эспадроном.