Смешенье

– Коли так, вы можете получить частичку своего сердца обратно в любой день, когда пожелаете его навестить. Господин граф д’Аво приложил все усилия, чтобы определить мальчика в лучшее заведение страны. Он предсказывает, что вы будете часто навещать бывшего питомца.

– Я у графа в долгу.

– Как и мы все, – сказал де Жекс. – Маленький Жан-Жак очарователен. Я заглядываю к нему всякий раз, как выдаётся свободная минута, и надеюсь довершить то, что начали вы и продолжил д’Аво.

– Что именно?

– Вы спасли его от смерти телесной – войны – и духовной – учения еретиков. Д’Аво определил его в лучший сиротский приют Франции, находящийся под патронажем Общества Иисуса. Мне кажется, логическим завершением будет воспитать из него иезуита.

– Да, конечно, – отрешённо проговорила Элиза, – чтобы побочный отпрыск де Лавардаков не наградил семью лишним потомством.

– Что-что, мадемуазель?

– Простите, я сама не понимаю, что говорю.

– Да уж! – Де Жекс налился краской, что, как ни странно, оказалось ему к лицу.

Смуглый, с резко очерченными скулами и носом, он был бы даже красивым, если бы не бледность – след долгих часов, проведённых в тёмных исповедальнях за выслушиванием тайных грехов двора. Сейчас, с порозовевшими щеками, он был почти привлекательным.

– Простите, – повторила Элиза. – Я всё ещё не могу опомниться после танца с королём.

– Разумеется, сударыня. Однако, когда вы придёте в себя и вспомните свои манеры, моя кузина хотела бы возобновить знакомство. – Он устремил горящий взор в угол, где герцогиня д’Уайонна улыбалась в глаза несчастному молодому виконту, ещё не осознавшему, в какую паутину он угодил.

Де Жекс отошёл.

Она сказала королю правду. В тот день, когда её обменяли на жеребца-альбиноса и отправили на галере в Константинополь, она поклялась себе найти и убить человека, обратившего их с матерью в рабство. Она не открывала этого никому, кроме Джека Шафто, а сейчас нечаянно сказала королю. Сказала с подлинным убеждением, ибо говорила правду, и король, видя её лицо, поверил каждому слову.

– Благодаря вам, мадемуазель, у меня завтра будет много работы.

Поншартрен вновь смотрел на неё с ласковой улыбкой.

– Каким образом, мсье?

– Король так тронут рассказом о подвигах Жана Бара, что поручил мне выделить средства флоту и «Компани дю Норд». Завтра я буду присутствовать на церемонии утреннего туалета, чтобы обсудить детали.

– Тогда не смею вас более задерживать, мсье.

– Доброй ночи, мадемуазель.

Король подумал, что она говорит о Вильгельме Оранском. Она упомянула Вильгельма – эх, сейчас бы стенографическую запись! – а через мгновение поменяла тему и сказала, что хотела бы разыскать и убить человека, который причинил ей зло. Король соединил две правды и получил ложь: теперь его величество считает, что цель Элизиной жизни – убить Вильгельма! Что она шпионила для принца Оранского с единственной целью – подобраться к нему поближе.

Она развернулась в надежде отыскать короля, привлечь его внимание, и оказалась лицом к лицу с человеком, одетым во всё красное. Жан Бар пустил в ход корсарскую сноровку, чтобы пробиться к Элизе через толпу обожательниц.

– Мадемуазель, – начал он. – Госпожа герцогиня объявила, что это последний танец. Не окажете ли мне честь?

Элиза уронила руку, и Жан Бар ловко её подхватил.

– Разумеется, при естественном ходе событий мне следовало бы уступить эту привилегию Этьенну д’Аркашону, – сообщил Бар, желая развеять Элизино недоумение (и совершенно напрасно, поскольку она ни о чём таком не думала). – Однако он, разумеется, провожает короля.

– Король уезжает?

– Уже в карете, мадемуазель.

– Ой, я надеялась с ним поговорить.

– Как и вся остальная Франция! – Они уже кружились в танце. Жан Бар, очевидно, нашёл реплику Элизы забавной. – Вы сегодня танцевали с его величеством. Мадемуазель, в этом зале есть дамы, убивавшие младенцев на чёрной мессе ради того, чтобы заполучить одно слово, один взгляд короля. Вам грех жаловаться…

– Не желаю про такое слышать, – возмутилась Элиза. – Не смейте и говорить о подобных ужасах. Вы пьяны, капитан Бар.

– Вы правы, и я готов искупить вину. Я увижу короля через несколько часов – меня пригласили на церемонию утреннего туалета! Будем обсуждать флотские финансы. Передать что-нибудь его величеству?

Что можно было ответить? «Я не собираюсь убивать принца Оранского» – явно не те слова, которыми следует огорошивать короля за утренним туалетом. «Я не знаю, кого именно собираюсь убить» – тоже.

– Благодарю за любезное предложение и прощаю вас. Интересно, много ли король говорит на церемонии одевания?

– Откуда мне знать? Спросите завтра. А что?

– Сплетничает ли он? Мне любопытно. Я только что сболтнула одну вещь, которая, если станет известна, очень повредит мне в Англии.

Жан Бар фыркнул и закатил глаза, не желая даже обсуждать тему Англии.

– Я всё-таки попрошу вас узнать у короля одну вещь.

– Говорите, мадемуазель.

– Имя врача, искусного в этой области.