Смешенье

— Госпожа графиня де ля Зёр сказала, что собирается учредить в Ла-Дюнетт салон! Я объяснила, что не знаю, как это делается! Я всего лишь старая наседка, где мне вести умные разговоры! Однако графиня заверила меня, что довольно будет пригласить нескольких людей, таких умных, как мсье Россиньоль и господин граф де Поншартрен, — и всё получится само собой!

Поншартрен улыбнулся.

— Госпожа герцогиня, вы пытаетесь уверить меня и мсье Россиньоля, будто таким милым дамам не о чем поговорить наедине, кроме как о нас!

Герцогиня на миг опешила, затем ахнула.

— Мсье, вы надо мной подтруниваете!

Элиза покрепче стиснула Россиньоля, и тот неловко заёрзал.

— Покуда ничего само собой не получается, потому что мсье Россиньоль так неразговорчив! — заметила герцогиня с необычной для себя бестактностью: ей следовало знать, что указывать молчащему человеку на его молчание — худший способ втянуть того в разговор.

— До того, как вы присоединились к нам, сударыня, мсье Россиньоль рассказывал мне, что пытается взломать очень сложный шифр, посредством которого герцог Савойский переписывается со своими сообщниками на севере. Мсье Россиньоль витает мыслями в другом мире.

— Напротив, — отвечал Россиньоль, — я вполне могу говорить, если только меня не просят извлекать в уме квадратные корни или что-нибудь в таком роде.

— Я не знаю, что это такое, но, наверное, что-то ужасно сложное! — воскликнула герцогиня.

— Я не стану просить вас ни о чём таком, мсье, — сказал Поншартрен, — но когда-нибудь, когда вы будете менее сосредоточены — например, у графини в салоне, — я хотел бы поговорить с вами о том, чем занимаюсь сам. Возможно, вам известно, что Кольбер в своё время заказал немецкому учёному Лейбницу арифметическую машину для управления королевскими финансами. Лейбниц машину сделал, но сейчас он увлёкся другим и к тому же служит Ганноверскому двору, то есть стал врагом Франции. Хотя самая попытка поставить математический гений на службу финансам заслуживает внимания в качестве прецедента.

— И впрямь очень занятно, — проговорил Россиньоль, — хотя обязанности королевского криптоаналитика и не оставляют мне свободного времени.

— Какого рода задачи вы имеет в виду, мсье? — спросила Элиза.

— То, что я сейчас скажу, — тайна, которая не должна выйти за пределы этих саней, — начал Поншартрен.

— Не тревожьтесь, мсье: нелепостью было бы предположить, что между нами затесался иностранный шпион, — сказал Россиньоль и тут же почувствовал, как четыре острых коготка сомкнулись на его мошонке.

— О, в данном случае меня тревожат не иностранные шпионы, а французские спекулянты, — промолвил граф.

— В таком случае у вас ещё меньше поводов для опасений — мне нечем спекулировать, — отвечала Элиза.

— Я хочу изъять из обращения всю золотую и серебряную монету, — сказал Поншартрен.

— Всю?! По всей стране?! — вскричала герцогиня.

— Да, сударыня. Мы отчеканим новые золотые луидоры и серебряные экю в обмен на старые.

— О небо! Зачем это надо?

— Новые будут стоить дороже.

— Вы хотите сказать, что в них будет больше золота или серебра? — спросила Элиза.

Поншартрен терпеливо улыбнулся.

— Нет, мадемуазель. В них будет ровно столько же золота или серебра, сколько в нынешних, — но стоить они будут больше: скажем, за девять новых луидоров надо будет отдать Казначейству десять старых.

— Как можно сказать, что та же монета стоит больше?

— Как можно сказать, что она стоит столько, сколько сейчас? — Поншартрен вскинул руки, словно желая поймать снежинку. — У монет есть номинал, установленный королевским указом. Новый указ, новый номинал.

— Понимаю. Только это, сдаётся мне, способ сделать что-то из ничего — вечный двигатель. Где-то как-то должны возникнуть непредвиденные последствия.

— Очень возможно, — отвечал Поншартрен, — но я не могу сообразить, где и какие именно. Поймите, король поручил мне удвоить доходы, чтобы оплачивать войну. Удвоить! Все обычные налоги и сборы уже исчерпаны. Надо придумать что-то новое.

— Теперь я уразумела, почему вы хотите обратиться за советом к величайшим учёным Франции, — сказала герцогиня. Все взоры устремились на Россиньоля. Однако тот внезапно упёрся ногами в дно саней и запрокинул голову. Несколько мгновений он из-под полуприкрытых век смотрел в тёмно-синее небо и не дышал, потом выдохнул и набрал полную грудь холодного воздуха.

— Я убеждён, что мсье Россиньоль пережил внезапное математическое озарение, — приглушённым голосом выговорил Поншартрен. — Говорят, мсье Декарту идеи приходили в своего рода религиозных наитиях. До сей минуты я в это не верил, ибо самая мысль представлялась мне кощунственной. Однако лицо мсье Россиньоля, когда он разгадал шифр, было подобно лику святого, просветлённого Святым Духом!

— Мы часто будем видеть такое в салоне? — спросила герцогиня, глядя на Россиньоля с очень большим сомнением.

— Лишь изредка, — заверила её Элиза. — Впрочем, полагаю, нам следует сменить тему и дать мсье Россиньолю возможность собраться с мыслями. Давайте поговорим… о лошадях!

— О каких?