Смешенье

— Зачем тратить время на болтовню о каком-то французишке? — спросил Иеронимо. — Пусть сучий выблядок ловит свои химеры хоть на краю света, нам-то какая печаль?

— Ответ прост: он приставил нам нож к горлу, — отвечал аль-Гураб.

— Это как?! — воскликнул Джек.

— Яхта здесь не только для того, чтобы отвлекать гарнизон, — объяснил корсар. — Для этой цели сгодилась бы любая старая посудина.

— Турок говорит дело, — сказал Даппа Джеку по-английски. — «Яхта» означает «преследователь», и это самый быстроходный корабль, какой я когда-либо видел. Она может кружить вокруг нас, паля из пушек при каждом заходе.

— Так «Метеор» должен уничтожить нас, если мы рыпнемся, — проговорил Джек. — Но как французы узнают, что пора с нами кончать?

— Прежде чем двинуться отсюда, мы должны подать горном определённый сигнал. Если не подадим или подадим неправильный, яхта накинется на галиот, как львица на корзину с цыплятами, — сказал турок. — Подобным же образом мы должны подавать сигналы турецким галерам, которые будут сопровождать нас вдоль берберийского побережья, и французским кораблям, которые сменят их в Средиземном море.

— И ты, разумеется, единственный, кто знает эти сигналы? — со смехом полюбопытствовал Даппа, по обыкновению находя забавным то, что совсем не должно было развлекать.

— Хм… куда катится мир, если французский герцог не готов поверить на слово ватаге развесёлых удальцов вроде нас? — проворчал Джек.

— Интересно, знал ли Инвестор с самого начала, что на бриге золото? — произнёс Даппа.

— Интереснее, узнает ли он об этом завтра? — сказал Джек, глядя в глаза раису.

Аль-Гураб ухмыльнулся.

— На сей счёт сигнала не предусмотрено.

Мойше хлопнул в ладоши и провозгласил:

— Думаю, капитан старается выразить более общую мысль: даже если кто-нибудь… — взгляд в сторону Иеронимо, — склонен обратить неожиданную удачу в предлог для интриг и двурушничества, мы не получим возможности обмануть, предать или убить друг друга, если сейчас же не перетащим золото на галиот и не двинемся дальше.

— Это только оттягивание развязки, — вздохнул Иеронимо. Видно было, что хорошее настроение вернётся к нему не скоро. — Всё равно конечным итогом станут раздоры и кровавая баня.

Он нагнулся и двумя руками с сопением оторвал слиток от штабеля.

— Раз, — сказал Наср аль-Гураб.

Мойше шагнул вперёд и взялся за слиток, присел, поднатужился и поднял его из ящика.

— Не тяжелее деревянного весла, — объявил он.

— Два, — сказал раис.

Даппа, поколебавшись, взялся за слиток, словно золото было раскалено докрасна.

— Белые облыжно называют нас людоедами, — проговорил он, — и теперь я им стал.

— Три.

— Веселее, Даппа, — подбодрил Джек, — вспомни, что вчера ночью я мог убежать, но послушался беса противоречия.

— И что с того? — бросил через плечо Даппа.

— Четыре, — сказал аль-Гураб, глядя, как Джек берёт слиток. Джек двинулся по трапу вслед за чернокожим.

— У меня одного был выбор. И — что бы ни говорили кальвинисты — никто по-настоящему не погиб, пока сам себя не сгубил. Вы все — просто звери, которые отгрызают себе ноги, чтобы выбраться из капкана.

Когда, преследуемые Врагом
Ожесточённым, падали в провал
Стремглав под сокрушительной грозой
Разящих молний, жалостно моля
Спасения у бездны и в Аду
Ища убежища; когда в цепях,
На серном озере, стенали мы,
Не хуже ль было?[19]

Мильтон, «Потерянный рай»

Таран оставили у брига в заднице и двинулись на вёслах прочь примерно за час до рассвета. Один из корсаров играл на горне басурманский мотив. Почти весь прежний товар и балласт отправили за борт, пока золотые бруски передавали из рук в руки через палубу в галиот. К восходу солнца бриз превратился в устойчивый западный ветер. Первые лучи явили взглядам колоссальную гряду облаков, начинавшуюся где-то на западном горизонте и закрывшую половину неба. От такого зрелища любые моряки заспешили бы в безопасную гавань, даже если они не на беспалубной, лишённой якорей скорлупке, бегущей людского беззакония и Божьего гнева.

От Гибралтара их отделяло семьдесят или восемьдесят миль. В безветренную погоду на такой путь потребовалось бы более суток; сейчас они имели шанс добраться засветло.

Ван Крюйк смотрел не на облака, которые пока были в будущем, а на волны, которые с рассветом запенились белыми барашками.

— Они смогут делать узлов шесть, — сказал он, имея в виду преследователей-испанцев. — Этот красавчик — восемь, — кивая на «Метеор», как раз показавшийся вдалеке. Джек знал, что галиот, недавно очищенный от ракушек и покрытый восковой мастикой, под парусами и на вёслах тоже сможет развить восемь узлов.

Другими словами, сегодня они, возможно, могли бы уйти от яхты и обрести свободу, но прежде надо было бы одолеть корсаров на борту. А под конец дня им предстояло положиться на других корсаров для защиты от испанцев. Оставалось следовать плану.