Смешная русская история (статьи)

У Даля есть и «ермак» – малый жернов для ручных крестьянских мельниц, «ермолить» – мять, тереть, драть, чесать, скрести. Не знаю как в других языках, но в русском часто существительное, если оно первично, образует глагол от того действия, которое осуществляют этим существительным: лопата – лопатить. Поэтому ермак первичен, но откуда он взялся? Пока же я решил, что прозвище это для покорителя Сибири довольно обидное. Но опять же, если он все–таки был в казаках, то там такими ермаками только и пользуются, не строить же мельницы при шалашах и землянках. И сразу же вспомнил, что этот малый жернов – копия ермаковой шапки, как половинка арбуза, такой диковинной в русских краях. Ермолка – легкая шапочка вплоть по голове, без околыша или какой–нибудь прибавки, особенно того вида, как нашивали ее евреи (смотри еломок), ермышка – порода капусты с бороздчатыми листьями. Зря я уже арбуз применил. Ерлы – протертая пшенная каша, может быть полученная с помощью ермака–жернова, растерки? Смотрю: еломок – скуфья, жидовская ермолка, татарская тюбетейка, турецкая феска, комнатная шапочка, валяная шапка. И елозить – от еломка, то есть ползать, ерзать, как на голове ерзает этот самый еломок или ермолка.

Из всего этого можно сделать вывод, что слова все родственные, однокоренные и нерусские, но русскими переделанные под свои «выверты» языка, и первоначальная дислокация корня может быть от Аравии до Средней Азии, включая Кавказ и Иран. Безусловно также, что Ермак – это не имя, а прозвище, поэтому величать его Тимофеевичем, то же самое, что нынешних бандитов с кличкой, например, Косой, Рябой, величать Евгеньевичами или Всеволодовичами. И это немаловажный факт. Само это насильственное «обрусение» безродного человека, несколько притягивает его к «русским корням». Зачем бы это? И если к этому факту присоединить еще то, что этот фактически безродный и неизвестный никому человек разбежался «покорять Сибирь» для русского царя, то это уже двойная нелепость.

А с кем там у нас воевал Ермак в Сибири? С Кучумом – коренным «татарским» сибирским ханом, это любой подтвердит. И в кино показывают, и на картинах художников, причем хан этот плохо вооружен по меркам того времени, ибо горсточка ермаковых казаков, осыпаемая тысячами стрел, не «покорила» бы их. Между тем Демин вот что пишет: «Сам же хан Кучум также был не чистокровным татарином, а пришлым узбеком, представителем Бухарских правителей Шейбанидов (к 1598 году прекратили свое существование). Кучум появился в Сибири в результате завоевательской политики Шейбанидов…» Слово «также» после Кучум Демин вставил потому, что и войско этого Кучума было не татарским, а состояло в основном из хантов и манси. То есть, выходит, что в кучумовом войске вообще не было татар, и сам он «пришлый узбек», сперва царствовавший у ханов и манси, а потом возглавивший «народно–освободительную» войну хантов и манси против Ермака.

Поэтому, разгромив Кучума, «и повеле Ермак им (хантам и манси) жит и в домех своих по прежнему, яко же жиша при Кучюме». Получается, что Ермак просто совершил дворцовый переворот: убрал Кучума с их престола и уселся сам на него. Но не убил Кучума, а только «прогнал». Как в сказке Про Еруслана Лазаревича, который то и дело «прогонял» правителей царств и государств (смотри специальную статью). Заметьте, эта наиболее здравая версия уже рассмотрена мной выше. И за каким же чертом ему посылать гонца к русскому царю и презентовать ему царство Сибирское в обмен на шубу? Тут у него в новом царстве эти шубы собольи носил каждый третий хант и манси. Ведь и сам Иван Васильевич Грозный, надо полагать, получал сии драгоценные шубы отсюда, не из Персии же ему их возили.

Рассмотрю пути, которыми Ермак мог добраться в Зауралье, до Иртыша. Их три, канонизированный русской историей путь через Каму и два равновероятных пути: по реке Урал (Яик), и с верховьев Иртыша. Первый путь Демин описывает как поэт: «каким невероятным (выделено – мной) способом отряд русских смельчаков преодолел Уральские горы, прорубая просеки в непроходимой горной чащобе и перенеся на собственных плечах струги:

«И дошед Серебренки (реки) идоша и тяжелые суды покинуша на Серебренке и легкие струги таскали через волок на Тагил реку; и на Бую городище зимовали и кормилися вогуличами птицею, рыбою и зверием, яко же и они. И многие улусы их погромили и рухледи (мехов) много взяли, и многие суды легкие вновь доспели довольно. И те старые, где они лежат, сквозь их дна дерева проросли».