Смешная русская история (статьи)

Я же в своей упомянутой книге и статьях довольно схематично представил это внедрение евреев в русскую жизнь от Рюрика до Романовых, притом не только схематично, но даже и несколько неверно. Я им приписал изобретение русской водки, но массовое спаивание русского народа оставил на совести наших русских князей, бояр и дворян. Книга Солженицына заставила меня пересмотреть этот вопрос. Я приписал хазарским евреям, ставшим русскими, выбор места заложения Москвы на истоках трех великих восточноевропейских рек: Волги, Днепра и Дона, но потом поправился и признал, что Москва построена и расцвела на работорговле собственным народом через Дон с помощью донских казаков–разбойников в Кафе (Керчь), где евреи их массово скупали и перепродавали втридорога по всему Черноморью и Средиземноморью. Основной же путь проникновения евреев на Русь произошел через Волгу, в то время, когда устье ее и низовья потеряли интерес для торговцев и охранителей поваренной соли из озер Эльтон и Баскунчак – соль нашли в Западной Европе и научились ее выпаривать из морской воды значительно чище, чем прежде.

С помощью Владимира Ивановича Даля и энциклопедии «Жизнь растений» я нашел второй маршрут проникновения евреев в Россию по пути «из варяг в греки», который я отклонил от хрестоматийного, не доходя до реки Ловать, на восток, на Волок Ламский и далее на Кострому и Вологду, а затем через Великий Устюг – на Урал и в Зауралье, на реку Конду. Попутно я исправил «греков» на венецианцев, и знаменитый этот путь стал у меня называться: путь из Венеции в Зауралье, естественно, минуя Москву несколько севернее, которой тогда еще и не было. Главным предметом доставки по этому пути были не соболя, пенька и сало, хотя и их возили, а лес, строевой лес, части из которого, а именно – лиственницы на венецианские сваи, больше нигде не осталось. (Подробности – в других моих работах). Кстати, ученые, которые ломают голову над проблемой идентичности основного словарного запаса угров (венгров) и зауральской народности манси, могли бы остановиться на моей гипотезе. Она бы принесла им довольно ощутимые плоды, так как первая лиственница все же была найдена венецианцами на Карпатах, высоко в горах, но ее очень быстро вырубили. Ее там было очень мало.

Таким образом, Солженицын указал самый поздний и самый незначительный третий путь проникновения евреев в Россию «из Польши вместе с Белоруссией», иначе, как бы в России по Солженицыну оказалось к концу 19 века более половины мирового еврейства, точнее 51 процент? Когда прибыло их в 1772 году ровно 100 тысяч. В связи с этим евреи на Руси натворили дел несравненно больше, хотя и тех дел, которые чрезвычайно скрупулезно показаны Солженицыным, хватило бы не на один десяток других, менее грамотных, народов.

Кстати о грамоте. Солженицын утверждает, что те 100 тысяч, что прибыли к нам «вместе с Белоруссией», были совершенно безграмотны, темнее темной ночи. И, дескать, нашим царям чрезвычайными усилиями пришлось приобщать их к учебе. К 20 веку их так «приобщили», что в некоторых высших учебных заведениях училось до 70 процентов евреев из всех народов России. Пришлось даже ограничивать их прием жестким процентом, все же превышающим процент евреев в России раза в 2 – 3, но и этот чрезвычайно льготный для них процент евреи ухитрялись превышать в несколько раз. Может быть, те 100 тысяч и не шибко грамотными были, не буду спорить. Знаю только одно, что еще во времена написания Библии, Торы и Талмуда каждого еврея мужского пола иудаизм строго–настрого обязывал быть грамотным, что в более поздние времена приравнивалось к университету. Кроме того, я, надеюсь, исчерпывающе доказал в своих работах, что все виды грамоты, включая иероглифы, клинопись и алфавит, придумали евреи, которые на границе между Йеменом и Саудовской Аравией, в пустыне, от тяжести жизни поумнели и, преодолевая стыд, начали торговать, получив название торгового племени («Британика»). Больше никому не только письменность о ту пору не была нужна, речь–то состояла всего из нескольких десятков слов, самых необходимых: люблю, хочу, хорошо, больно и кушать.

Я даже рассмотрел сегодняшние предпосылки для умения торговать, и пришел к выводу, что они с тех самых пор не изменились, но торговать для всех других народов – это по–прежнему тяжелее, чем даже голодать. У них, всех других народов, есть врожденное непреодолимое отвращение, стыд и неприемлемость профессии торговца. Я это тоже доказал. Нашел я и объяснение поставившему Джеймса Джорджа Фрэзера в тупик феномену, что первобытные аборигены, где бы то ни было, живущие в самых благоприятных природных условиях, оказываются на самой низшей стадии развития. А праевреи, еще не ставшие торговыми племенами, жили в таких ужасных природных условиях, что быстренько все сообразили и отказались от ложного стыда.

Конспект главы 1 «Включая XVIII век» из Солженицына

с комментариями