Смешно до слез

Раневскую убеждают:

– Что вы, Фаина Георгиевна, он свой в доску!

– Надеюсь, не в мемориальную…

* * *

В доме отдыха у актрисы в номере плохо закрывается задвижка входной двери. Прося администратора исправить положение, актриса кокетливо спрашивает:

– А если меня украдут?

Присутствующая Раневская успокаивает ее:

– Разглядят – вернут на место.

* * *

– Полно вам, у этого актера всего один недостаток.

– Какой, Фаина Георгиевна?

– Отсутствие всех достоинств.

* * *

– Гениальный актер спит в каждом. К сожалению, у большинства мертвым сном!

* * *

После очередного едкого замечания Раневской актриса раздраженно:

– Фаина Георгиевна, вам нравится оскорблять и унижать людей?

– Кто вам сказал, что нравится? Может, я делаю это с усилием?

* * *

– Фаина Георгиевна, о чем вы мечтаете?

– В будущем пожить по-настоящему…

* * *

О некоем чиновнике «от искусства»:

– Он такой решительный! Даже позволяет себе позволять.

* * *

– Фаина Георгиевна, вы бы поосторожней с теми, кто может испортить вам жизнь.

– Испортить жизнь может даже постельный клоп, причем еще как! Что же, я должна с клопами раскланиваться при встрече?

* * *

– От Генки Бортникова можно заразиться оптимизмом, а от NN только насморком.

* * *

– Уйду в ТЮЗ зайчиков играть…

– Фаина, какой из тебя зайчик?

Со вздохом:

– Значит, толстую, разожравшуюся слониху.

* * *

Со вздохом после очередного замечания за опоздание:

– Когда применяют кнут, о пряниках как-то забываешь…

* * *

– У лаврового венка важно не промахнуться с размером, не то будет лежать на плечах вместо головы.

Раневская и Завадский

С главным режиссером Театра имени Моссовета Юрием Завадским у Раневской были особые отношения.

Завадский пригласил ее в театр, обещая новые роли (так с Раневской поступали все режиссеры, и все не сдерживали обещаний).

Одна из самых популярных ролей Раневской – спекулянтка в спектакле «Шторм» по пьесе Билль-Белоцерковского. Эпизод с допросом спекулянтки так любили зрители, что ходили на спектакль, не интересуясь остальным действием. Дошло до того, что зал стал заполняться только к данной сцене.

Взбешенный Завадский распорядился не пускать никого в театр после третьего звонка. Зрители стали проводить время до выхода Раневской в фойе, туалете или буфете.

Приказал не пускать в зал опоздавших. Но хитрецы и тут нашли выход: кто-то из зала просил выпустить его в туалет, и вслед за вышедшим на минутку устремлялись все, кто куковал в фойе.

Завадский принялся переставлять сцену – то в первое действие, то в последнее… На любую хитрость главрежа находилась своя зрительская. Билетерши и администраторы тоже очень любили эту сцену и подсказывали пришедшим, когда выйдет Раневская.

Шум в зале перед сценой допроса, хлопанье стульями и шиканье комкали все действие, а перерыв на долгие аплодисменты после сцены и вовсе лишал спектакль смысла. Завадский кричал на Раневскую на репетиции:

– Своими фокусами вы сожрали весь мой режиссерский замысел!

Та парировала:

– То-то у меня ощущение, будто г… на наелась!

Присутствующие актеры делали вид, что страшно простудились, кашляли, стараясь скрыть смех за носовыми платками.

Закончилось все тем, что Завадский попросту убрал роль спекулянтки из спектакля. На «Шторм» некоторое время еще ходили в надежде, что Раневская снова выйдет на сцену, а когда стало ясно, что нет, билеты больше не раскупались вообще. Спектакль закрыли.

Но пока еще шли бои местного значения и Завадский переставлял сцену, Раневская предложила играть ее на бис в каждом акте, чтобы зрители сидели в зале все время.

* * *

– Если Завадский умрет, я умру тоже.

– Почему, Фаина Георгиевна, вы его так любите?

– Не от тоски, от избытка желчи. Мне не на кого будет ее изливать.

* * *

Наверное, больше, чем Завадскому, от Раневской не доставалось никому.

У Юрия Александровича была своя прима, даже две – его бывшая супруга Вера Марецкая, игравшая передовых тружениц, и Любовь Орлова, известная своим европейским лоском. Раневская со своим острым языком в эту компанию не вписывалась.

И все же, когда Завадский, Орлова и Марецкая один за другим умерли от рака, Раневская горевала искренне.

* * *

Завадский в отчаянье:

– Публика просто не способна понять замысел этого спектакля!

Раневская тут же советует:

– Поменяйте публику.

Завадский ехидно:

– Посоветуйте как.

– Напишите на афише: «Спектакль только для тех, кто способен понять!» Будет аншлаг, все решат, что признаваться в неспособности неприлично.

* * *

– Что великого сделал Завадский в искусстве? Выгнал меня из «Шторма».

* * *

Завадский услышал, как Раневская говорит по его поводу:

– Завадский любит, чтобы ему говорили правду в лицо, даже если после того правдолюбца уволят.

– Я же вас не увольняю, Фаина Георгиевна.

– Боитесь, что я уйду и скажу эту правду в другом месте.

* * *

– Завадский опорочил меня перед потомками.

– Чем, Фаина Георгиевна?

– Он гениальная сволочь. Но потомки забудут, что сволочь, зато будут помнить, что гениальная. А если гений не дает роли Раневской, значит, Раневская г… но.

* * *

Завадский молоденькой актрисе, которая еле слышно пролепетала фразу:

– Голос, где голос?! Вас никто дальше рампы не услышит!